Этот звонок никак нельзя было назвать ожидаемым. Впрочем, Гарри в принципе редко приходилось поднимать трубку домашнего телефона, который не был покрыт солидным слоем пыли исключительно благодаря чистоплотности его владельца. Однако факт оставался фактом: когда на том конце провода послышался голос Роксаны Мортон, она же агент Ланселот, который в форме вежливой просьбы изъявлял надежду, что он, Харт, хотя бы на один день сможет стать ни много ни мало учителем танцев, и не для кого-нибудь, а для их общего знакомого, Гэри Анвина, который, как оказалось, не имеет права претендовать на звание достойного партнера… для танцев, само собой. Заверив девушку, что к следующему совместному заданию навыки Эггзи не будут ни в чём уступать мастерству тех юношей, что обучались у самых лучших (во всяком случае, цена хотя бы за одно занятие могла служить более чем серьёзной гарантией профессионализма) хореографов. Дело тут было не столько в Гарри, сколько в самом Эггзи, у которого уже имелись все необходимые задатки. Всё, что оставалось Харту, так это направить их в верное русло, подправить и убедиться, что впредь не возникнет никаких проблем. Несмотря на то, что он всеми правдами и неправдами постарался отогнать от себя непрошенные мысли, внутренний голос довольно заметил, что, если опустить контекст и детали, поставленные задачи кажутся чрезвычайно знакомыми. Вся ирония заключалась в том, что большую часть времени он только и занимался тем, что контролировал жизненный путь, по которому шёл юноша, и, если в самом начале это было паршиво, то год назад стало гораздо лучше, но в последнее время снова начало выглядеть не лучшим образом. Он корректировал то, что Эггзи пытался решать и выбирать сам, однако не личной выгоды ради, а лишь из лучших побуждений, и с точки зрения логики, здравого смысла и, что немаловажно, морали всё действительно встало на свои места. Тем не менее какое-то подсознательное, едва различимое, но периодически ощутимое беспокойство продолжало жить бок о бок с Хартом, не забывая подкидывать ему вопросы, а то и картины возможного прошлого, настоящего и будущего, каким бы оно было, поступи он иначе, отступи он со своей почти маниакальной потребностью контроля хотя бы раз. Удовольствия от этого не было никакого, но жизнь никогда не обещала быть простой и приятной, так что смириться с таким соседством было отчасти легко. Ситуацию в значительной степени спасало и то, что теперь, когда оба они были полевыми агентами, виделись они не слишком часто, а совместной миссии (слава Мерлину!) у них и вовсе не было. Не то чтобы Галахад беспокоился или уж тем более боялся, что что-то может пойти не так, но искренне и свято верил, что лишний раз лучше не рисковать и не создавать неловких ситуаций, исход которых не придётся никому по вкусу. Личная жизнь и вытекающие из неё предвзятые отношения, неуместные и опасные для успеха задания конфликты мешают работе – и это только одна из многих причин, почему, по мнению Харта, некоторым разговорам лучше никогда не заводиться.

Эггзи заслуживал лучшего, чего-то, подходящего ему по всем диктуемым обществом показателям и требованиям – мысль, не приносящая ничего приятнее фантомной зубной боли, поначалу зачитывалась наподобие мантры с неутешительной регулярностью, но впоследствии стала озвучиваться, пускай и про себя, гораздо реже, вместо этого прочно заняв полагающуюся ей нишу среди прочих догматов мировоззрения Гарри Харта. Когда часть него окончательно приняла или же смирилась, теперь это было уже не так важно, что такой расклад – расклад единственно верный, самообман уже не бросался в глаза так сильно, его получалось игнорировать, про него удавалось забывать. Жизнь возвращалась в привычную колею, знакомую уже не первый десяток лет. Возможно, именно поэтому, возможно, по ещё каким бы то ни было причинам, среди которых наверняка могла оказаться не то надежда, не то предположение, что сейчас юный Анвин переживает «химию» уже совсем к другой персоне, персоне, идеально подходящей ему по всем мыслимым параметрам, мужчина не имел ничего против, ни держал при себе никаких опасений о целесообразности идеи урока танцев. Он лишь вновь обращался к роли наставника, ментора, друга, который может поделиться полезными навыками и ценным опытом. Это не принесёт никаких неудобств ни ему, ни Эггзи, скорее всего за эти четыре месяца не только пожалевшему о собственном признании, но и напрочь позабывшему о нём. Вдоволь налюбовавшись ободряющими заключениями, мужчина связывается с молодым человеком по всё тому же телефону, отказываясь от идеи использования внутреннего канала связи Kingsman, посчитав, что самый что ни на есть обыкновенный звонок напомнит им о том, что их взаимоотношения не обязательно должны заключать в себе третью сторону в лице агентства и вполне способны обходиться без неё.

– Эггзи? Добрый вечер. Если у тебя нет более важных дел, жду тебя в своём доме через полчаса. Пришло время для нового урока школы настоящего джентльмена, – губ Гарри при этом невольно касается полуулыбка, которая, впрочем, не находит никакого отражения в его сосредоточенном тоне.

Отредактировано Harry Hart (2015-08-29 20:39:10)

Гарри никогда не задумывался об этом целенаправленно, однако где-то на периферии сознания всегда мелькала мысль-умозаключение, что его ни при поверхностном знакомстве, ни при мало-мальском изучении в непосредственной близости на протяжении какого-то времени нельзя отнести к числу тех людей, что берут себе в привычку время от времени (а то и на постоянной основе) взращивать надежды касательно как обыденных явлений, так и чего-то более глобального. Мало того, Харт так же мог бы добавить, займись он самоанализом или позволь кому-то из близкого круга, который, впрочем, начинался и заканчивался на Мерлине да еще паре коллег из агентства, заняться этим за него, что он относится ко многим явлениям в своей и чужой жизни достаточно скептично. Он не питал иллюзий, будто бы юноша будет в восторге от этой идеи – это вам не приготовление идеального мартини и не проверка внушительной части арсенала Kingsman в действии, не говоря уже о блаженных и таких редких полноценных выходных, планировать которые некоторые агенты начинают уже за полгода, начиная буквально через пару месяцев после полевой работы. Танцы, особенно классические, требуют повышенной концентрации внимания, львиную долю терпения и, чего уж от никак не ожидаешь то неспешных передвижений по ограниченному пространству, сил. Покончив со звонком, мужчина невольно задумался, что теперь за спиной осталась, пожалуй, самая легкая часть этого спонтанного предприятия. Впереди маячила перспектива уговоров и тупиков, в которые нельзя не зайти, имея дело с едва контролируемой энергией молодости, на уме у которого может быть что угодно, а то и вовсе ни одной мысли. Разумеется, в их дуэте он должен, обязан был исполнять роль хранителя львиной доли ответственности за всё происходящее, а так же судьи, присяжных и палача, что было правильно, разумно и не слишком приятно. В моменты особенно острого ощущения существования и действия очередного «судебного разбирательства», Гарри с тоской думал о Ли Анвине – человеке, с которого всё началось, с которого он начал. Сопутствующее этому молчаливому созерцанию портрета с размытыми чертами чувство не поддавалось описанию. Сознательно и целенаправленно. Лишь изредка Харт позволял себе тихий выдох, в котором содержалась просьба о помощи, ждать которую от отца мальчишки, заинтересованного в персоне своего наставника больше положенного, больше поддающегося осмыслению, стоило в самую последнюю очередь, даже будь он по-прежнему жив.

«Я подвёл тебя, Ли. Я всё-таки сделал это»

Для Гарри не было ничего удивительного в том, что он окажется не единственным, кого одолевает беспокойство, всё-таки одно дело – общий сбор агентов в столовой, где за каждым движением друг друга следят профессионалы, падкие до чужих секретов, и права на ошибку нет и быть не может, или мимолетные пересечения на базе агентства, атмосфера которой невольно отрезвляет каждую секунду, вынуждая придерживаться рамок и предписанной роли, и совсем другое – максимально приватная, домашняя обстановка, где сложно воссоздать атмосферу деловых отношений, и уже кажется жалкой попытка в виде костюма, распространяющего вокруг своего обладателя ауру роскоши прямиком с Сэвил Роу. Впрочем, переодеваться уже нет ни времени, ни смысла, ведь на пороге его дома уже стоит главная причина гордость и источник головной боли в одном флаконе. Это не приводит мужчину в смятение ещё больше, а, напротив, вызывает довольную полуулыбку хотя бы одной только продолжительностью этого самого пребывания под дверью. Слава всевышнему, что они не персонажи второсортной романтической комедии, в которой с трудом можно было бы избежать сцены, где юноша бы несколько раз порывался ни то постучать, ни то уйти прочь.

Кажется, без использования внутреннего канала связи им сегодня всё-таки не обойтись.

Здравствуй, Эггзи. Если ты не собираешься заходить, то, может, мне вынести тебе на улицу чашечку Эрл Грея?

Гарри надеется, что в его голосе не сквозит даже тени намёка на улыбку, потому что это бы всё только испортило. На разумный вопрос внутреннего голоса, а осталось ли Харту портить что-либо ещё, мужчина предпочитает многозначительно удалиться на кухню для приготовления пресловутого Эрл Грея, заодно позволяя гостю «повариться» в стенах дома, который на солидный срок стал его пристанищем. Дом, который в какой-то степени принадлежим им обоим.

Видя по возвращению в глазах без пяти минут ученика и партнера в самом неловком танце за последние пару десятилетий любопытство и заинтересованность в происходящем, Галахад невольно чувствует себя охотником, который любуется силками с захваченной в них жертвой. И вот наступает момент, когда всё встаёт на свои места.

– В свое оправдание скажу, что агент Ланселот явно преувеличивает! И, простите, как вы собираетесь меня этому учить?

– Зависит от того, насколько способным ты окажешься, – он слегка склоняет голову на бок, наблюдая за махинациями юноши с салфеткой. Галстук – малая жертва, можно сказать, что они ещё хорошо отделались, хотя, опять же, кто знает, какими темпами будет идти обучение. Отставив в сторону затянувшийся фарс, Гарри всем своим видом даёт понять, что урок начинается прямо сейчас. – Сегодня я бы хотел дать тебе урок вальса – пожалуй, одного из самых простых и при этом изящных танцев. Он состоит всего из трёх шагов, выучить которые не составляет особого труда, – Харт сдерживает в себе мимолётный порыв протянуть руку в знак приглашения, строго напоминая себе о том, что даже подобная шутка, содержащая в себе слишком много правды, может только всё испортить.