У нее руки в краске, а кажется что в крови. Вот только от крови не пахнет порошковыми смесями, что въедаются в сознание неприятными ударами, заставляя чесаться нос, в желании потереть тот испачканными пальцами, оставить на ней непроизвольную метку.
Учитель рассказывал ей, что в древних временах последователи пути познания крови делали себе такую метку на носу, из собственной крови. Или на щеке, ну или на лбу, в зависимости от того, какой школе они принадлежали, какому из богов поклонялись, если вообще поклонялись. Тевинтер был независим от этих постулатов о великой силе, где-то очень далеко. Амелл нравилось это. То, с какой удивительной легкостью эти люди подвергали критике то, что само по себе было смешно. Невеста бога? Скорее строптивая женщина, загнавшая под свой каблук мужа и всех остальных. Что-то в этом рассказе было полностью выдумкой, что-то правдой, тевинтерцы не особо вспоминают Андрасте и ее подвиги, которые для их страны вылились лишь в разоренные земли и уменьшение земельных наделов. Впрочем, и они признают важность исторического аспекта, пусть и такого кровавого.
Амелл вздыхает, вытирая руки о полотенце, что быстро подносит к ней остроухий раб. Эльф склоняет голову низко, стараясь не смотреть на ученицу господина. Игрейн кажется, что если он сейчас поднимет глаза, то просто сгорит, от стыда ли или от страха.
Ей было приятно такое обхождение, ей было приятно, что после стольких лет драинья полов в башне она, наконец, может позволить себе отказаться от такой унизительно грязной работы, отправив делать ее кому-то другому. Учитель, конечно, говорил, что лень есть главный грех тевинтерских магистров, и потому требовал от нее отдачи не только ума, но и тела, напоминая, что не стоит полностью забывать тяжкий труд, что может дисциплинировать. Конечно, она больше не таскала тяжелые книги на верхние полки, стирала пыль, чихая каждый раз или чистила картошку над большим тазом, лезвием задевая тонкие пальцы. Но и не предавалась лености, как завещал ей магистр.
Вот и сейчас, отрываясь от пола, она смотрит на ровные круги, вырисованные ее же рукой. Плавные линии круга переходили в руны, которые не так давно учитель вычитал в одном из фолиантов, найденных на Глубинных тропах. Считается, что из-за лириума под горами гномы магией не владеют. Считается. Тем не менее магистр с таким рвением рвался вниз, поближе к зубам порождений тьмы, что просто завидно было. Все силился что-то доказать, сверкая глазами, сотрясая высохшими руками, говоря с ней сбивчиво, словно и сам не мог зацепиться за собственную мысль. Его работа всегда казалась ему важнее всякого. Даже важнее недавнего сообщества, на которое учитель лишь махал рукой, даже забывая, что и сам в нем состоит.
- Время идет, - Игрейн поднимает голову, смотря на солнце, коварно просачивающееся через цветной витраж и сотнями осколков мозаики падающем на пол. – Приготовьте мне ванну. У нас скоро гости.
«У нас» - смешное слово. Вернее у нее, ибо, вновь, как и всегда, ее оставили одну. Магистр ушел, приглаживая седую бороду, что-то бубня себе под нос про важные дела. А она лишь только хватала полы его мантии в желании хоть как-то удержать. Не хотелось признавать, что она боялась, скорее, что чувствовала себя неудобно одной. Всю жизнь одна, без крепкого плеча или совета, она, наконец, обрела наставника, который бы выточил из нее то, чем Амелл так тщетно пыталась стать. И она внимала ему, хватая каждое слово, что должно было приблизить Игрейн на шаг ближе к заветной цели. И к силе. К огромной силе.
Вода в ванной была горячей, обжигающей, легкий пар отходил от спокойной, чуть мутно белой глади, что пахла розами и жасмином. Масла скользким налетом теплили кожу, делали ее податливой, смывая остатки краски. И Игрейн всерьез задумалась опоздать на прием, пропустив час в желанной воде, в которой всегда было так комфортно.
Но медлить нельзя было, нельзя было оставлять все на произвол судьбы. Ведь, если она решит что-то не сделать, это сделает кто-то другой, выбьется вперед, из рук вырывая ее знамя, заодно отгрызая от нее самой кусок-другой. Игрейн коротко вздрагивает, думая о том, чего ей все это стоило. Она слишком долго ждала, чтобы сейчас из-за мелочи потерпеть фиаско. Мысли ее блуждали очень далеко, настолько, что ей оказалась безынтересна и собственная одежда и собственная прическа, так важные для расположения новых гостей.
Встречают по одежке, как любил поговаривать старик из ферелденского круга. И он был прав. Милое личико будут с интересом рассматривать, а что там она вещает уже дело десятое, главное, что смотря на ухоженного человека радуется глаз. Именно поэтому они так не любят смотреть на эльфов, бродящих мимо своих господ, с низко опущенными головами. Отчего-то те бояться смотреть в глаза, даже так называемые «бунтари», что за спинами хозяев шипят и плюются, при них готовы пасть ниц и прогнуться до самой земли. Страх и лицемерие не позволяют им говорить что-то в лицо, а ведь было бы так занятно.
Игрейн стоит на пирсе, сложив руки за спиной, смотря на подходящий все ближе корабль. Он кажется ей уродливой кляксой на ровном горизонте, что портит ее безмятежный вид. Конечно же, важные гости не должны сомневаться в дружелюбии империи, но на мысли ее повлиять они не в состоянии. Он был неправильным, прямым и абсолютно лишенным грации. Металлическим – коротко подумала Игрейн, перед тем, как увидеть сходящую на берег императрицу чужого государства.
Первое, что просилось в глаза – молодость императрицы. Слишком юна для того, чтобы стать наследницей в честной схватке. Похоже, что и ее страна не лишена политических интриг, этим можно было воспользоваться.
- Императрица Колдуин. – Игрейн склонила голову в приветственном жесте, кротко улыбаясь их гостье. – Добро пожаловать в империю Тевинтер. Меня зовут Амелл, я ученица магистра Вериса. Сегодня я буду сопровождать вас повсюду.
Она взглянула на императрицу со всем тем лицемерным дружелюбием, которое выработала во время своей жизни в круге, улыбаясь храмовникам и выполняя их приказы, словно послушный мабари. Но она больше не выдрессированное животное, хоть навыки и пригодились.
- Вы, должно быть, устали, небольшой полдник в Золотых садах мог бы вас взбодрить, - Амелл проводит рукой, указываю на одну из дорожек, вымощенных желтым камнем. Здесь все отдавало теплым солнечным оттенком, что грел глаз. Легкий близ приносил на причал морскую прохладу и позволял не беспокоиться о горячем сухом воздухе, гуляющим по более высоким точкам города.