Чарли выходит из магазина, держа в руках бутылку с водой. Он тут же сводит брови к переносице, замечая стычку Йена с каким-то парнем. Низкорослый, перегар. А. О. Чарли кивает Йену.
— Да не надо было, — говорит он. — Мы — не варвары.
Йену он улыбается. В спину парня смотрит задумчиво. Где-то он его однозначно видел. Но где? В голове крутится что-то смутное, Чарли поймать мысль не может. И это смутное почему-то кажется важным. Чарли не нравится то, что он не может провести параллели и соединить в голове паззл. Настроение портится. Чарли кладет руку на плечо Йена, заставляя развернуться к машине, подталкивает его в спину.
— Не будем тут задерживаться, — говорит Чарли, забираясь внутрь, на водительское сиденье. — Недружелюбный это город. Я же вам говорил.
Девчонки согласно кивают. Чарли заводит мотор. Ладно. На каждого оборванца паранойи не напасешься. Чарли упирается локтем в спинку сиденья, оборачиваясь и давая задний ход. Если бы парень был действительно кем-то значительным, Чарли бы о нем не забыл.

***
Чарли останавливается около дома, в котором вписывается несколько его знакомых. Подталкивает к дверям девочек, машет рукой Йену, чтобы тоже пошевеливался. Дверь открывает Рой. Переглядывается с Чарли, окидывает взглядом тех, кого тот притащил с собой.
— А пацан зачем? — спрашивает Рой недоуменно.
— Посидите внутри пока, ладно? — делает Чарли отмашку Йену и девчонкам.
Он пропускает своих спутников вперед, сам вместе с Роем остается снаружи.
— Данкан разве не гомик? — спрашивает Чарли.
— Ты позвал сюда эту жирную крысу? Да ты ебанулся, Чарли.
— Финансирование, Рой, финансирование. Мне еще херово демо писать.
Рой закатывает глаза.
— Я твой бардак разгребать, если что, не стану, — говорит он.
— Я тебя об этом и не прошу.
Жирная крыса — жирная женатая крыса с приличным банковским счетом. Сам Чарли подставляться больше не хочет, он только почву прощупал. Им самим не нужно денег, им и так хорошо живется, без каких-то излишеств. Но записи на диктофон не подходят звукозаписывающим компаниям. А у Чарли помимо предназначения есть еще и мечта, которая нормально вплетается в предназначение.
— Он приедет через час, — добавляет Чарли. — Как раз, пока закинется, отвлечется. Успеем прокатиться. Жирная крыса нам еще и прикрытие обеспечит: его жене лучше знать, что он дует мет по впискам, чем то, как он подставляет свою жирную задницу. Я знаю, что делаю.
— Лучше бы так и было, — ворчит Рой.
Чарли знает, что делает и, кажется, вспоминает, где видел того парня, с которым столкнулся у дверей магазина.

***
Чарли опускается перед Йеном на колени, кладет ладони на его бедра, заглядывает снизу вверх в глаза.
— Тебе нужно только побыть милым с мистером Данканом, — говорит он вкрадчиво, мягко оглаживая его бедра и улыбаясь. — Ну, ты же умный солнечный мальчик, Йен.
Он медленно поднимается, затем наклоняется, целует его в макушку, треплет по волосам. Чарли игнорирует тот факт, что Йен уже пытался высказывать какие-то возражения против прозвища. Чарли это не волнует, у Чарли вон есть мет и дополнительные дела с Роем и байкерами в перспективе.
— Сообразительный, — добавляет он еще тише, а затем усаживается на диван рядом с ним, чуть подвигая Сэди. — Я люблю в тебе эту черту.
Сообразительный солнечный мальчик, делающий вид, что не знает своего бойфренда. Конечно.
[NIC]Charlie Manson[/NIC]
[AVA]http://savepic.net/6957093.jpg[/AVA]

Отредактировано Mickey Milkovich (2015-07-16 18:52:36)

Чарли ухмыляется. У Чарли есть аргумент, против которого Йен не пойдет и спорить не станет. Он понимает это, прокручивая в голове встречу у магазина.
Чарли любит всех. Чарли не жалко со всеми делиться. Но Чарли предпочитает, чтобы именно любили и слушали его, а не кого-то еще. Даже если приходится давить настолько весомыми аргументами. Это пойдет на пользу всем. И Йену в том числе.
— На алкоголиков вставало, — говорит он тихо, буравит взглядом.
Он берет его руку в свои. Мягко проглаживает подушечками пальцев по тыльной стороне ладони. Чарли не угрожает, нет. Чарли просто предупреждает. Он подносит руку Йена к губам, едва касается. Как нежный любовник, прикасающийся к хрупкой возлюбленной, ради которой готов достать с неба не только звезду или завалить дракона. Чарли следом подносит его руку к своей щеке. Прикрывает глаза.
А когда раскрывает, вспоминает, что и острая бритва у него с собой всегда. Он сам — эта острая бритва, если к нему приближаться.
— Как там его звали? — он отстраняется, выпускает руку Йена, щурится, щелкает перед собой пальцами, вспоминая.
Нет, вспомнить он не может. Это и не важно. Важно то, что Йен это имя помнит явно слишком хорошо. Имя из прошлой жизни.
Чарли интересно, что конкретно успел Йен передать тому парню, раз уж они разыграли такую сцену оба.
— Ладно, — Чарли поводит плечами. — Вернемся — спрошу у Моники.
Чарли подается вперед, к низкому столику, на котором стоит крупный бульбулятор, берет его в руки, поджигает, вдыхает, протягивает Йену. В проходе появляется Рой, за которым следует жирная крыса Данкан. Чарли встречается взглядом с Роем, коротко ему кивает, выпускает задержанный внутри дым.
Он треплет Йена по колену, прежде, чем подняться.
— Будь хорошим мальчиком, — напоминает ему Чарли. — Я люблю тебя, Йен, не забывай.
Чарли называет его не "солнечным мальчиком", потому что наконец-то понимает, что сочетание медной рыжины было неправильным, не настоящим, ошибочным. Чарли иногда тоже свойственно ошибаться. Это, видимо, тоже для чего-то нужно. Он догадывается о том, что свыше его будут проверять. И рад тому, что вовремя спохватывается, отсеивает зерна от сопротивляющихся плевел.
Он отходит к Рою, освобождая место на диване Данкану. Жирный ублюдок в костюме промокает лоб носовым платком и сальным взглядом осматривает Йена. Ему Чарли мимолетом улыбается. У самого Чарли есть еще дела. С Роем он уходит в другую комнату.
— Прошла тема с тем, что среди наших завелась крыса, — говорит Рой тихо.
Чарли хмурится.
— К назначенному времени нас могут ждать полицейские свиньи, — продолжает Рой. — Мы выезжаем ночью, если ты с нами — я тебе сброшу.
— Блять, — говорит Чарли, поджимая губы. — Ладно. Я однозначно с вами.
— Развлекайся пока, — добавляет Рой, кивая головой в сторону той, другой комнаты. — Кэти?
— Забирай, — кивает Чарли в ответ.
Он возвращается в комнату, нащупывает в кармане острую бритву: просто для себя, не доставая и не раскрывая. Идет к жирному ублюдку, даже не морщится от запаха, исходящего от потеющего урода.
— Данкан, мой друг, — улыбается Чарли. — Уже познакомился с моим новым юным другом?
[NIC]Charlie Manson[/NIC]
[AVA]http://savepic.net/6957093.jpg[/AVA]

Микки собирает братьев как по боевой тревоге. Оперативно устраивает дома целый, блять, совет, описывает машину, описывает ситуацию. Нарезает круги вокруг стола, скрестив руки на груди. Джейме щелкает пальцами, выставляет указательный вперед.
— А, бля! — говорит Джейме. — Кажись, катается на такой тачке хуй один. Девочек поставляет. Чарли, как блять его... Мэнсон, во!
Это уже что-то, это уже прогресс. Микки засылает Джейме пробивать подробно этого мудака. Сам сидеть на месте тоже не может. Собирает уже не совет, а арсенал, выкладывает на стол оружие, перепроверяет боезапасы. Микки пиздецки зол. Если мужик поставляет девочек, у мужика должна быть и крыша. Соответственно, хуй там он выйдет на него без пары пушек.
— Переоденься, епт, — говорит ему Игги, скалясь. — Мы ж принцессу твою из лап дракона вызволять собираемся.
— Блять, иди нахуй! — орет на него Микки, и так направлявшийся в свою комнату.
Выставляет средний палец.
Хер еще знает, сколько времени займут поиски ублюдка. Хер еще знает, действительно ли это он.

***
Чарли ждет некоторое время, прежде, чем подняться наверх следом за Йеном и Данканом. Его не волнует удовлетворение сексуальных потребностей жирной скотины. От Данкана Чарли нужны деньги. Деньги от женатого мужика вымогаются шантажом проще всего. Чарли планирует записать домашнее видео на камеру мобильного телефона.
Чарли поднимается, толкает дверь, рассчитывает на то, что "поймает на горячем" так, что жирному уроду потом не отвертеться. Чарли не рассчитывает на то, что Йен потащит мужика сначала в ванную. Может, в ванной пацан и планирует все обстряпать, вот только Чарли это не подходит. Он сужает глаза, быстро проходит внутрь, упирается рукой в косяк, преграждая путь. Чарли раздражает то, что все идет не так, как он планирует. Ему самому не очень и хочется пялиться на сморщенные чресла мужика, который из-под пуза сам их в жизни больше не увидит.
Ему хочется просто повелительным тоном сказать "трахайтесь уже", но он осознает, что Данкана спугнуть никак нельзя. И это Чарли Йену еще припомнит. Как и то, на какие ухищрения ему теперь придется пойти ради одного видео-ролика.
— Вам третий не помешает? — ухмыляется Чарли, максимально расслабленно поводя плечами.

***
— Я тебе скажу больше, — говорит вернувшийся Джейме. — Я знаю, где этот хуй сегодня вписывается.
Микки хлопает ладонями по бедрам и поднимается.
— Ну и хуле расселись? — прикрикивает он на братьев. — По коням, блять, не хер тут.
Его жутко ломает, пробивает отвратительной какой-то тревогой. Он даже не знает, что это. Беспокойство за Йена, который оказался в компании какого-то ебнутого ублюдка, или боязнь попасть впросак и потерять лишнее время. Или просто похмельная паника, привет от зарождающегося алкоголизма.
Микки насрать. Микки первым двигается к выходу. Ублюдку он вырвет яйца и заставит их сожрать. Ублюдка он так разукрасит, что жрать тот будет только через трубочку и ходить под себя весь остаток жизни. Надо быть очень ебанутым человеком, чтобы удерживать у себя бойфренда одного из Милковичей. Такая ебанутость добром не оборачивается.
Микки садится на водительское сиденье, требует от Джейме адрес. Наблюдает за тем, как брательники рассаживаются. Кладет на руль руки, которые, сука, дрожат.

***
Чарли видит, что Данкан как-то совсем не доволен его явлением. Может, его грязные мыслишки и включали когда-то в себя тройничок, но сейчас он явно не ожидал. Чарли движется к ним, вклинивается между. Ему не хочется брать ситуацию в свои руки, но приходится.
Он прячет руку в карман, нащупывает бритву, зажимает ее в ладони. А затем о слышит сначала какой-то шум снизу, а затем — вопль одной из девчонок. Чарли дергается, чертыхается, оборачивается на выход. Ему плевать на то, что там происходит, но дергается и ублюдочный Данкан.

***
Дверь Микки выламывает с ноги. Проходит внутрь дома, передергивая затвор винтовки. В первой же комнате они видят только нескольких девчонок.
Одна из них тут же начинает орать при виде вооруженной компании. Микки шагает к ней и зажимает рот ладонью.
— Мэнсон где? — спрашивает он у других девчонок.
Девчонки молчат, как партизаны. Микки не сделает девицам ничего, да и братьям не позволит. Только они этого не знают. Он оборачивается на Игги, коротко кивает. Игги направляет ствол на одну из девиц.
— Нам, блять, не в падлу проверить, что там у вас в головках вместо мозгов, — говорит Микки, поднимая брови.
Одна из девчонок бросает быстрый взгляд наверх, хотя молчать они продолжают. Микки чертыхается, отпускает девицу, говорит, что если она еще раз заорет, то глушитель на стволе у Игги не просто так.
Микки идет к лестнице, ведущей наверх. Тони следует за ним. Мэнсон тоже может оказаться не один и вооружен.
Дверей на втором этаже три. Микки поочередно распахивает каждую из них. На пороге третьей встречается взглядом с этим небритым ублюдком, которого видел как раз по утру. Чарли, сука, Мэнсон.
— Мэнсон! — повышает голос Микки. — Молись, блять, ебаная тварь!
Мэнсон пытается дернуться куда-то вглубь комнаты, не успевает. Микки перехватывает урода, бьет прикладом в живот, затем бросает винтовку Тони. Нет уж, его он разукрасит своими руками.
Микки перешагивает порог комнаты, видит Галлагера. Зависает буквально на пару мгновений. На третьего мужика, который бросается куда-то в сторону постели, трясясь всеми своими жирами, Микки не обращает внимания вообще.
Он едва не упускает из виду, как в руке Мэнсона успевает что-то блеснуть. Отклоняется на похмельном неудачно, вскидывает руки. Бок прошивает острой болью — ублюдок все-таки успевает проехаться бритвой. Микки звереет. Он резко перехватывает руку ублюдка, выламывает запястье так, что кисть разжимается, а бритва падает на пол. Микки цепляет Мэнсона за ворот, со всей возможной дурью вписывает его рожей в дверной косяк.
— Ты, блять, ебаный труп, — провозглашает Микки, ударяя Мэнсона коленом в живот.

Микки быстро перестает соображать. Ему все еще хуево, у него похмельно-отвратительное состояние. И на вспышке злости Микки готов выбить из урода Чарли Мэнсона все дерьмо, даже если ублюдок перестанет дышать, захлебнувшись своей кровью.
Микки не соображает, когда его начинают оттаскивать. Он не чувствует боли в порезанном боку и сбитых уже в кровь костяшках. Или это не его кровь? Да насрать. Микки снова и снова заносит кулак. Вот только Игги покрупнее будет и умудряется его оттащить. Микки тяжело дышит.
— Блять, — выдыхает Микки. — Я его убью, блять!..
— Сядешь, — резонно замечает Игги.
Да. Точно. В тюрьму Микки нельзя. В тюрьме ему пизда. Вот только желания убить ублюдка к херам это не умаляет.
Его заставляет успокоиться только то, что на нем также виснет Йен. Микки смаргивает, смотрит на дрожащие руки со сбитыми костяшками. Чувствует таки, как режет болью в боку. Задирает футболку, смотрит на царапину. Не все так страшно, как может показаться. Он разворачивается к Йену, притягивает его к себе, судорожно прижимается к нему сам.
— Машина внизу, — говорит Микки гораздо тише.
Ему надо забрать Галлагера домой. Микки не знает и не уверен, что сейчас хочет знать, какая хуйня происходила под крылом Мэнсона. О том, что должно было произойти в этой комнате, Микки догадывается — надо быть совсем идиотом, чтобы не понимать, что сутенеры не только девочек могут поставлять.
Микки гладит Йена по спине, а затем мягко подталкивает его на выход. Разбираться с последствиями он не собирается, копов сюда точно не станут вызывать. Там наркоты внизу столько, что вызывающих первыми сгребут без выяснения обстоятельств.
Его колотит, он шатается. Он не понимает, сам поддерживает Галлагера на пути наружу или наоборот — держится за него.
— За руль не сядешь, — прямо говорит Джейме.
— И не собирался, — коротко отвечает Микки.
Он ведет Йена к машине, садится внутрь вместе с ним, на заднее сиденье. В машине становится тесно тут же. Пятерым Милковичам там было тесно семейным подрядом. Тони в итоге машет рукой и говорит, что доберется до дома своим пешком.
Микки устраивает руку на плечах Йена, второй зажимает царапину на боку. Вообще-то, пара швов не помешает, наверное. Но и без них прожить будет можно.
— Мы едем домой, — говорит ему Микки тихо. — Все закончилось, чего б там не было. Окей? Хрена лысого ты теперь от меня куда свалишь, придурочный. Ввязался, блять, в пиздец какой-то, да ебаный в ро...
Он морщится заваливаясь на первом же повороте. Это ни хрена не важно все, если подумать. Они дома скоро будут. Наконец-то — оба.

Микки опускается на кровать, кладет ладонь на закрытое одеялом плечо Галлагера.
— Я по делам отваливаю, — говорит он. — Тебе тако по возвращении захватить? Или зарулить за каким-нибудь пирогом к Фионе? Нет? Мне не в падлу.
Йен не реагирует. Микки выдыхает. Фионе он уже с утра говорил о том, что у него, блять, все под контролем. Он знает, что делает, он справится и все такое. Микки ни хрена не знает. Он только трепыхается, пытаясь хоть как-то Галлагера расшевелить. Не выходит. Но он хотя бы жрет свои колеса и не отказывается от жратвы в целом. Наверное, это какой-то да прогресс. Микки не знает, но и не осознает до конца, что ему нужна какая-то помощь. Хоть бы к психичке той сходить и узнать, как бороться с депрессивными состояниями не только антидепрессантами.
Но у Микки и так список дел огроменный. Он на момент сжимает плечо Йена крепче, наклоняется к нему, целует в макушку и поднимается с постели. Он заправляет "Беретту" за пояс, влезает в свитер и набрасывает на плечи куртку. На пороге комнаты снова оглядывается на Йена.
— Сидишь у нас и никуда не дергаешься, — говорит Микки, закрывая дверь и выразительно глядя на Дебби. — Мы обернемся скоро, но ты меня поняла, Деббс? И не таскать никого: ни бойфрендов, ни подружек.
Дебби закатывает глаза. Микки самому не нравится звучать, как старому папаше, но хер знает, что Галлагеру может ебануть в голову в депрессивном настроении. А брательники ему нужны все сразу.

***
Микки с брательниками едут на ранчо, на котором вписывается хренов Мэнсон. Царапина на боку Микки оказывается действительно ничего не значащей царапиной, но дергается туда он не из-за своей попорченной шкурки.
Шалман они не разгоняют, но панику, конечно, поднимают. И Микки настоятельно рекомендует отлеживающемуся на ранчо Мэнсону, так и не отправившемуся в больницу, не отсвечивать. Не то в противном случае Микки действительно заставит мужика откусить собственные яйца.
Микки не спрашивает, что конкретно сделал ублюдок его Йену. Он просто предупреждает, что попытка дернуться просто за бутылкой водички на Южную сторону закончится переломанными костями. Микки не помнит, сколько в человеческом теле костей, но ничего не имеет против того, чтобы узнать число на практике.

***
Йен поднимается сам, сам же двигается в душ. Микки облегченно выдыхает, но следом напрягается и поднимается тоже. Идет в ванную, конечно, умыться, а не проконтролировать, не дернул ли Галлагер, например, лезвие из ближайшей бритвы. И не проехался ли им по запястьям.
Потеков крови Микки не видит и это очень хорошо. Значит, просто начал шевелиться. Микки на это хочет надеяться.
— Нормально, — пожимает плечами Микки.
С ним-то что случится? Про царапину он уже просто забывает и даже не думает, что дело может быть в ней. С Микки все в порядке. Микки старается даже не пить. Микки старается держаться, не показываться перед Галлагером на каком-то подломе.
Микки подходит к раковине, сталкивается с Галлагером плечом, открывает воду.
— Завтракать пойдешь со мной на кухню сегодня? — интересуется Микки. — Там, правда, сегодня Джейми главный по тарелочкам. Можем не рисковать и свалить куда-нибудь наружу пожрать. Как смотришь на это?
Он поворачивается, поднимает взгляд, поднимает брови. И понимает, что не может даже просто встретиться с Галлагером взглядом. Это как-то странно. Микки хмурится, протягивает руку, кладет ее на шею Йена, мягко проводит большим пальцем по его коже.
— Эй, — говорит он тихо. — Сам-то ты как вообще?
Микки хочет убедиться в том, что Галлагер действительно на него не смотрит. Но что делать, если убедится, он понятия не имеет.

Микки понимает, что Галлагера колбасит. Он хмурится, шагает ближе.
— Эй, — говорит он. — Эй, Галлагер, ну ты чего?
Он в душе не ебет, что делать с депрессивными состояниями бойфренда, все еще не понимая окончательно, во что вляпался. Но что-то сделать он хочет. Микки проводит ладонью по его шее, до загривка, до волос, будто дикое животное пытается приручить поглаживаниями. Дикое депрессивное животное.
— Чувак, ты дома, — говорит Микки. — В порядке все, ладно? Я тут и нигде не денусь, даже не надейся.
Микки пытается заглянуть ему в глаза. Микки пытается достучаться, хотя все еще не уверен в том, что хочет знать все о приключениях Галлагера в той коммуне. Слишком хорошо помнит, как его продолбило, когда Йен приперся после съемок в порнухе.
Тако. Надо заказать тако, развалиться в комнате на кровати вдвоем, под такой вот завтрак, может, даже поговорить. С жратвой и в комфортной обстановке.
— Закажем тако, да? — добавляет он. — И никуда вообще сегодня не пойдем. Вообще, можно еще закинуться в приставку поиграть, давненько я тебе задницу не надирал.
Микки улыбается, дергано и вымученно. Он готов отменить любые сегодняшние дела, даже не пойти мусор выкидывать до ближайшего бачка. Проторчать вместе с Галлагером целый день, раз уж тот сам поднялся и вроде как начал шевелиться. С тако, приставкой и типа как в старые добрые времена. До того, как все пошло по пизде.
— Хер ли, мы можем запилить себе выходной, — продолжает Микки. — Это самое. В горе там, в радости, в безделье и прочее дерьмо.
Брательников вон можно разогнать по делам. Им занятие всегда найдется, чтобы задницы свои жирные не просиживали и не мешались. Очистить хату, оставить пространство только для них двоих. Микки уже и не помнит, когда они реально просто проводили время друг с другом, без кого-то еще на периферии. Без прорвы Галлагеров в доме, без сующихся в комнату без стука брательников самого Микки, без орущего на весь дом Ева или русских шлюх, отирающихся по углам.
Он проезжается от шеи по его плечу до руки, просто накрывает его пальцы своей ладонью. Сглатывает, нервно дергая кадыком. Если Галлагер захочет рассказать — расскажет сам. Микки давить малодушно не хочет. Где-то на внутреннем подозревает, что если узнает, точно кого-нибудь пойдет убивать, одним предупреждением о том, что не хуй тут отсвечивать в нашем районе, не обойдется.

Микки терпеть не может звонить в службу доставки. Ему постоянно пытаются впарить еще что-то, чего ему нахер не надо. Нет, он не хочет заказывать никаких новых позиций из меню, его устраивают обычные тако. Нет, никакого дополнительного соуса. Нет, иди на ху... То есть, да, блять, давай я тебе уже адрес продиктую? На телефоне он висит, развалившись на постели рядом с Галлагером, не отзеркаливая того, что пытается соприкасаться с ним даже едва-едва. Чувствовать, что этот гребаный придурок все-таки рядом.
Он откидывает телефон в сторону, переворачивается на живот, приподнимается на локтях.
— В течение часа, — говорит он. — Пиздец, я тут с голоду сдохну, пока доставят.
Микки опускает голову, выдыхает, поднимается.
— Пошли на диван, — добавляет он. — Может, еще на кухне найдется, чего перехватить.
Надо выбраться из комнаты. Надо вытащить Галлагера с постели хотя бы в большую комнату. Расширить границы тюрьмы, в которую они себя тут заключают. Потому что валяться чисто на постели целый день, даже с ним, Микки не хочет. Слишком долго тут и так провалялся, вылезая только за пивом, пока Галлагера тут не было.
— Давай, — тянет Микки. — Сыграем, время убьем.
Давно мог перетащить и нормальный телек, и приставку в спальню — попробовали бы брательники только сказать чего-то. Но нет.

***
— Да бля! — выдыхает Микки в ответ, хлопая себя геймпадом по бедру.
Ни хрена ему не нравится проигрывать. Но в то же время наоборот — ему нравится то, что Галлагер наконец-то втягивается. Начинает шевелиться. Микки хмурится, пытаясь не улыбаться.
— Реванш, бля, мне нужен реванш! — говорит он, но быстро забывает об этой мысли, когда Галлагер отбирает геймпад и запускает руку ему в трусы.
Брови от переносицы взметаются вверх. Он-то не против. У него нормального секса не было целую кучу времени. Но Галлагер с момента возвращения даже не дергался. Это отчасти тормозит. Но только отчасти — возбуждение начинает накатывать, отсутствие секса при живом-то бойфренде дает о себе знать.
Микки подбирается, расставляет ноги шире. Ему хочется спросить, уверен ли Галлагер, но он не спрашивает — эгоистично и малодушно. Вспоминает о том, что не видел, жрал ли Йен свои колеса. Понимает, что на какое-то время может на это закрыть глаза, чтобы решительно доебаться потом. Сейчас этой решительности у него потому что нет.
Он перехватывает руку Галлагера за запястье, вытаскивая ее из трусов. Затем резко разворачивается, упирается коленями в диван и дергает его на себя. Микки долго уговаривать не надо. Даже если это может оказаться неправильно на момент, ему и в голову этого не придет.

Микки хочет трахаться. Галлагер хочет трахаться. Вот только что-то идет не так. Микки не сразу понимает, что все резко обламывается. Он заведен, у него стоит крепко, но что-то, блять, идет не так. Микки выдыхает. Откидывается на спину, сводя ноги и снова выдыхая, приводя дыхание в подобие нормы.
— Блять, — говорит он в свою очередь. — Блять, Галлагер.
Сначала он чувствует себя разозленным из-за того, что не обломилось, а обломалось. Ему пиздецки не нравится обламываться. Но он снова выдыхает, а затем резко поднимается.
Микки подхватывает трусы, натягивает их на себя, пинает мешающийся на пути геймпад. Он идет на кухню, крутит кран с водой, наливает полный стакан холодной и залпом выпивает. Задумывается. И достает еще один стакан, который наполняет следом.
Он возвращается, ставит стакан на стол напротив Галлагера и садится рядом.
Микки не знает, что сказать или сделать. Да и понимает, что, кажется, тут ему самому говорить нечего. Он не найдет слов, он слишком неуклюж в таких вопросах. Но он может быть просто рядом. Потому что нет — он никуда не денется.
Он протягивает руку, касается плеча Галлагера.
— Мы с брательниками были на том ранчо, — вдруг говорит он. — Ну. На днях. Я был там, смотрел тому уроду в разбитые щи. Короче, эта шкура не посмеет в нашем районе появиться, я тебе гарантирую, Галлагер. Я отвечаю. Ну и на улице мы всяких предупредили. Ломанется к нам — уедет без яиц.
Микки все еще не уверен в том, что готов услышать или принять то, что, кажется, и так понимает. Там, на ранчо, видимо, произошло что-то, что выбило Галлагера в край. А он и так нестабильный без колес.
Он придвигается ближе, проводит ладонью с плеча до спины, пытается как-то неловко приобнять его. Пожалуй, чтобы приободрить самого себя.
И он имеет это в виду. Они действительно предупредили всяких на улице. Сетка шпаны не позволит и мухе мимо проскользнуть. Микки знает свое дело, он в этом болтается с самого детства. Он утыкается лбом в плечо Галлагера, закусывая губу. Ему самому становится как-то херово.
Микки догадывается. Но слышать не хочет. Но услышать должен.
— Йен, — обращается он к нему, — поговори со мной?
Настолько херово, что он хочет подняться с дивана снова и сходить уже не за водой, а за банкой пива. Микки держится, но он не знает, насколько его хватит на самом деле. Сколько он еще продержится на голом, блять, энтузиазме без стимуляторов, от которых, по-хорошему, уже пора начинать отказываться.

Микки хмурится. Ну знал? Ну и что? Милковичей вся Южная Сторона знает. Оказывается, не только она. Микки откровенно не понимает, почему с попытки рассказать, Галлагер перескочил на это. Да и его это особенно не волнует. Моника, блять. Фея биполярная. Конечно же, самый лучший друг — ебнутая мамаша, отказывающаяся от лечения и бросившая семью. У Микки тоже не самые лучшие в мире родители, но ему, например, хватило бы ума не обольщаться, если бы батя решил ступить на путь исправления и позвал бы его с собой в какой-то поход.
Если бы батя позвал его в поход, Микки пошел бы с "Береттой" за поясом.
— Блять, Галлагер, — повторяет он тише.
Микки прижимается ближе — сам, без сексуального уже какого-то подтекста. Все, проехали с подтекстами. Свалило настроение, тут проблемы похлеще по ходу.
— Эта шкура ни до тебя, ни до меня не доберется, — говорит он твердо. — Не думай даже сомневаться.
У них тут арсенал, которым можно маленькую армию снарядить, все-таки, есть. В полный дом Милковичей только напрочь ебнутый человек сунется. Микки такие мелочи совершенно не волнуют. Но он помнит, как параноил Галлагер, когда думал, что за ним сунулись военные. Слишком хорошо помнит. Так, что аж на момент напрягается, вспоминая о том, как махал тогда Галлагер битой.
Как сумасшедший.
Микки проводит языком по пересохшим в момент губам.
— Ну вот так, — резковато отвечает он. — Вот как-то так. Думаешь, мне нахер сдался еще кто-то без твоих-то заебов?
Он коротко усмехается, стискивая плечи Галлагера только крепче. Микки действительно не может представить рядом с собой кого-то еще. Даже несмотря на то, сколько всякой хуйни Галлагер в его жизнь внес и продолжает вносить. Он пытается снова и снова себя уверять в том, что справится. Что у него, блять, стальные яйца, ему все нипочем, его не задевает и не ломает все это.
Микки никогда не признается в том, что какие-то проблемы могут быть и у него. Хватит в доме им одного проблемного.
Микки только пропустит, все-таки, банку пива.
— Там в холодильнике пиво есть, — так и говорит он. — Принести тебе? Зашлифуем тако.
Может, говорить будет проще. И проще — слушать, не дергаясь.
Только он так и так не дергается никуда с дивана. Сам не понимает, почему. Мысль о выпивке клином сидит в голове, но нет возможности банально отцепиться от Галлагера, пока тот сидит вот в таком раздрае. О таблетках, которые Йен так и не принял, он не вспоминает — не может поймать этого, не может постоянно пытаться это контролировать, даже прекрасно помня о том, что бывает без колес.

Микки дергает от сравнения с Фрэнком. Фрэнк — опустившееся животное, которое за человека-то уже сложно нормально принимать. Фрэнк может отрубиться на первой же лавочке, обоссать свои штаны и наебать свою семью на бабло только так. Для него самого семья всегда была важна. Они с братьями и Мэнди держались друг за друга с самого детства. Пока их папаша буйствовал.
Микки таким не будет. Лучше сразу пулю в лоб, чем до такого дерьма опускаться. Он не пьет, он, блять, выпивает.
Моника, исходя из того, что Микки про нее слышал — тоже не королева благоразумия.
— Ты — нихуя не Моника, — говорит Микки. — И я — не блядский Фрэнк. Еб твою, Галлагер, мы... Хотя бы заботимся друг о друге, нет разве?
Потому что Галлагер — тоже семья, забить на него болт Микки уже просто не сможет.
А потом он слушает, но, кажется, больше не слышит. Внутри него все напрягается. Микки стискивает зубы. Желваки начинают играть.
Он резко откидывается на спинку дивана, разрывает тактильный контакт. Ему нужно выдохнуть.
— Не надо было меня тогда останавливать, — тихо говорит он, поднимая взгляд на потолок.
Микки убил бы урода. И правильно бы сделал. Перед глазами темнеет. Он раскидывает руки в стороны на спинке. В кулаки они сжимаются, кажется, сами.
В голову невольно лезут мысли о том, что раньше Галлагеру ебаться с кем попало, в том числе и в порнухе, как-то ничего не мешало. Причем по собственному желанию. От этих мыслей Микки отделывается достаточно легко — их есть чем сейчас заслонить.
А ведь ничего не мешает действительно вернуться и добить паразита. Гниду и искать никто не станет. Еще и миру будет сделано нехуевое одолжение. Микки на автомате поворачивает голову в сторону кладовки с оружием. Собрать брательников и снова туда скататься — вообще не проблема. И Микки знает, что рука на курке на этот раз не дрогнет. Ебаный Чарли Мэнсон — не папаша Галлагера, которого тогда он все-таки стрелять не стал.
От злости его, кажется, трясет. Что-то сказать еще он просто не может. Как и дернуться. Знает, что если дернется, то или действительно пойдет и нажрется, или отправится тут же собирать брательников.
Нажираться при Галлагере нельзя. А прежде чем идти чинить мокруху, мокруху нужно еще детально продумать, чтобы самому потом за решеткой не оказаться и брательников под монастырь не загнать.
Он выдыхает, смотрит на Галлагера прямо. Микки говорит себе, что сука не уйдет безнаказанной. Потому что суке, очевидно, было мало.

Микки смотрит на Галлагера, когда тот поднимается и уходит обратно в комнату. Вот и расслабились. Вот и посидели с тако и приставкой. Микки прикрывает глаза, когда дверь закрывается. Он не знает, что с этим делать. Ну, кроме как отправиться с брательниками на ранчо, а потом убедить Галлагера в том, что шкура Мэнсон действительно больше не появится в их жизни.
Он ударяет кулаком по спинке дивана. Ему кажется, что виноват в этом он. Не приложил достаточно усилий, когда пытался достучаться до Галлагера. Не понял сразу, что нужно что-то делать с расстройством Йена, слишком сильно протормозил, не принимая его всерьез. Не был человеком, которому можно действительно довериться и что-то рассказать. Не был самым, блять, лучшим бойфрендом, от которого и сваливать с другой биполярной феей не захотелось бы.
Не смог сказать "не уходи".
Микки отлипает от спинки дивана, тянется за пачкой сигарет, лежащей на столике. Поднимает взгляд на все еще горящую на экране плазмы заставку игры.
Он зажимает зубами сигаретный фильтр, закуривает и подхватывает с пола геймпад. Микки запускает одиночную игру.

***
Во времени он откровенно теряется, пока бездумно давит на кнопки и поворачивает стики на геймпаде. В голове совершенная пустота. Внутри — тоже. Останавливается Микки только тогда, когда в пепельнице для окурков уже места не остается.
Он выключает игру, откладывает геймпад и оборачивается в сторону двери. Микки не хочет подниматься с дивана. Не может даже. Он просто разворачивается и ложится на диван на спину. Смотрит в потолок, начинает прикидывать, как лучше обстряпать дело с Мэнсоном, чтобы ни одна его шлюха носа не подточила.
Сон выходит также тяжелым.

***
Микки просыпается, когда хлопает входная дверь. Он садится на диване, трет глаза, смотрит на припершегося обратно домой Игги.
— Даже пожрать ничего не оставили, да? — спрашивает брат, кивая на упаковки от тако.
— А ты, блять, такой несамостоятельный дохуя, что хот-дог купить не мог даже? — бурчит Микки.
Он тянется за сигаретной пачкой, морщится и сминает ее, когда видит, что сигарет больше не осталось.
— Курить есть? — спрашивает у Игги.
Брательник бросает на стол пачку и опускается рядом. Микки кивает.
— Дело есть, короче, — говорит он, закуривая и стряхивая пепел в пустую мятую пачку. — Надо будет еще раз к тому мудиле скататься.
— Нахуй? — интересуется Игги и нашаривает пульт от телевизора.
— Чтоб вообще о нем больше не думать, — отвечает Микки. — Усек?
— Усек, — кивает головой брат.
Некоторое время Микки вместе с ним смотрит по ящику реслинг. Возвращаться в комнату он все еще не хочет. Слишком давит на него вся эта хуйня. Тем не менее, он понимает, что от этого никуда не денется. С Мэнсоном разобраться еще только предстоит. Галлагер же... А Галлагеру надо таблетки жрать.
Микки поднимается, подхватывает со стола стакан. На кухне наполняет его свежей водой и все-таки идет в свою комнату.

Микки смотрит на одетого Галлагера и не догоняет, что вообще происходит. Галлагер, сука, куда-то намылился. Под глубокий вечер ему приспичило где-то прошвырнуться. А до этого торчал только в комнате, никуда вообще не вылезая. Микки смотрит на него с откровенным недоумением. Казалось бы, что к причудам пора привыкнуть. Но нет, Микки не привык и не уверен, что привыкнет когда-нибудь вообще.
— Ушел? — переспрашивает он. — Куда, блять, ты почти ушел?
Микки отставляет стакан с водой на тумбочку и скрещивает руки на груди, закрывая своим телом проход к двери. Он не понимает, не понимает и... Понимает.
Понимание окатывает со страшной силой. Вещи, пакет обшарпанный. Галлагер одетый. Микки становится как-то совсем хреново. Раньше Галлагер просто брал и несхуяли сваливал. Теперь же подходит к этому делу с обстоятельной решимостью.
Он разом вспоминает все попытки дозвониться. Все бесполезные поиски. И отвратительное ощущение того, что он не может справиться. Что он — хренов слабак, который не может обеспечить близкому человеку, в общем-то, ничего.
Микки сглатывает.
— Ты охуел что ли? — спрашивает он тише, чувствуя, как к горлу подступает мерзкий ком, который даже не сглотнуть.
Да он же так в край ебнется. Если Галлагеру каждый раз ни с того ни с сего будет и дальше взбредать в голову куда-то свалить от него. Микки расширяет глаза уже в недоверии. Он просто не хочет в это верить.
А совсем он ебнется, если Йен действительно свалит с концами.
Микки шагает к Йену, выхватывает из его рук какую-то рубашку, резко отбрасывает ее куда-то на кровать. Да ни хера. Ни хера этот придурок не покинет его дома, пока не изволит хотя бы объясниться.
И таблетки свои гребаные пусть!..
— Может, ты объяснишь, блять, в кой-то веки, какого хера ты куда-то намылился? — спрашивает он.
Вот только теперь наоборот громче, дрогнувшим голосом. Гораздо больше ему хочется услышать что-то типа "да ты чего, я вот решил, что сдать некоторые вещи в армию спасения прямо сейчас — это самая лучшая идея, которую можно придумать", чем "мне как-то дома прикольнее, пожалуй, будет".
Микки искренне считает, что дом, их общий дом, он вот тут. И дернуться обратно к Галлагерам с вещами Галлагер может только решив, что все, тут больше ловить нечего и дом больше не дом.
Он запрокидывает голову, чтобы посмотреть Йену в глаза и разубедиться в этом вот пиздеце.

Микки не понимает. Как он смотрит? Чего там Галлагер понимает? Какого хера происходит? Понятно, что ему что-то в голову ебнуло, но не понятно, что конкретно. Микки только больше округляет глаза в недоумении. Ясен хер, Галлагер не выдохнет и не расскажет, как нормальный человек, чем именно ему ебануло в голову. Просто у них не бывает.
— Чего, блять? — спрашивает он. — Я что-то тебя не понимаю ни ху...
Микки затыкается.
Он, вообще-то, не имеет никакого права возражать или возмущаться. Сам с кем только не ебался, пока Галлагера где-то носило. И даже не всегда в пьяном угаре. Он даже беситься не имеет права, теоретически. Секс — это секс. Да и Мэнсон по роже уже получил. И еще получит, это точно. Микки от этих мыслей не отказывается, искать урода не будут.
Но Микки все равно бесится. Он упирается ладонью в грудь Галлагера, одновременно останавливая и легко толкая.
— Да ебаная ты, — он повышает голос до крика, — тварина рыжая, Галлагер!
Ладонь сжимается в кулак, кулак заносится практически над головой, чтобы в следующий момент прилететь аккурат в челюсть Галлагера.
— Вы чего орете, бля, как потерпевшие? — суется в дверной проем как раз проходивший, видимо, мимо комнаты Игги.
— Дверь закрой, мы разговариваем! — выдыхает, рявкая, Микки, поворачивая голову к брату всего на момент.
Он тут же шагает к Галлагеру, выпуская другой кулак уже в область живота Галлагера на новом импульсе. Микки чувствует только то, как кровь стучит в висках. Он даже не понимает, что именно так сильно его бесит. То, что Галлагер сам согласился с уродом трахаться, то, что так бросал это в самую его рожу или то, что вообще решил куда-то из дома свалить.
Именно что — из дома, а не домой.
— С-ссука-аа, — шипит он.
Шипит и наступает. Мимо него с такой вот хуйней Галлагер не пройдет.

Галлагер опрокидывает его, Микки ударяется затылком об пол и шипит сквозь зубы от боли. Но он не останавливается, а просто бьет снова — уже куда придется, что есть дури. Микки не соображает. Когда ебашишь кого-то по почкам, как-то нет времени на то, чтобы задумываться о смысле жизни.
Микки не осознает, с чьей именно подачи они наконец расцепляются. Просто выдыхает и откатывается, чтобы нормально продышаться.
— Если надо будет, — выдыхает он, — я тебе и ноги переломаю. Собрался он, блять, куда-то...
Он упирается чуть дрожащей ладонью в пол, помогает себе приподняться и кое-как выпрямиться. Микки ни хера не шутит — переломает.
Он переводит взгляд на Галлагера. Усмехается. Придурок вытирает кровь с подбородка. Микки пересаживается так, чтобы тоже прислониться спиной к кровати. Он протягивает руку до его губы, вымазывает в чужой крови собственные пальцы, скорее усугубляя, чем помогая стереть. Надо бы встать, дойти до ванной и смыть всю эту кровь. Надо бы. Микки дергаться куда-то однозначно не готов. У него все ноет. И сбитые кулаки, и затылок, и бок, на котором точно будет синяк.
— Придурок, блять, — говорит он, а уголки губ все-таки тоже дергаются в улыбке. — Реально, могу зуб и добить, если выебываться дальше будешь.
В голове снова проносится ленивая мысль о том, что перекурить бы, да пивом шлифануть. Пачка сигарет так точно должна где-то тут еще быть. Микки упирается локтем в кровать и чуть приподнимается. О. Во. Как раз на тумбочке вместе с пепельницей. Он стягивает пепельницу и сигареты на пол, вытаскивает из пачки зажигалку и две сигареты. Одну протягивает Галлагеру, другую прикуривает сам и понимает, что беситься как-то дальше даже и не может. Вспышка прошла. Остальное как-то совсем побоку.
Микки зажимает сигарету зубами, разминает плечи, тянется, закидывая руки на кровать. И съезжает одной рукой до плеч Галлагера.
— Ты — уебок, — лениво добавляет он, выдыхая дым куда-то вверх. — Просто конченый уебок.