С каждым сложенным костром
Крепнет черная корона,
Католический содом -
Остов дьявольского трона.
Я слышу pев амбразур...
Время адского проклятья
Вступит в силу
Лишь тогда,
Когда падет Монсегюр (с)

Внутри замка Кассиан чувствовал себя словно в клетке. Все его естество рвалось в бой. А грудную клетку разрывало от боли, что непременно возникала при одном взгляде на стонущие под ногами крестоносцев земли родной Окситании.
Монсегюр был осажден. Благо замок был велик, также как и запасы продовольствия. Но только глупец не понимал того, что все это - вопрос времени. Рано или поздно захватчики возьмут свое, потому что нет здесь должного войска, чтобы противостоять угрозе. Крепкие и высокие стены не смогут вечно сдерживать натиск врагов.
Католики, коих было великое множество, в окружении Готье, на поверку оказались кровожадными животными. Еще пару-тройку лет назад он не мог и подумать, что эти набожные люди по первому зову Папы схватятся за оружие, и пойдут убивать направо и налево, потому что как сказал папский легат Арнольд Амальрик, при взятии Безье: "Режьте всех, Господь узнает своих". Весь этот кошмар не укладывался в голове молодого рыцаря. Еще совсем недавно душа его была полна искренних надежд на рыцарскую службу во славу Господа и Короля. Все мечты превратились в прах.
Кассиану действительно было близко мировоззрение катаров. Когда не нужен мощный церковный аппарат, большей частью занимающийся лишь тем, что всеми возможными способами изыскивает деньги и золото для своих личных нужд. Несмотря на свое рыцарское происхождение и выбранную стезю, Кассиану были чужды бессмысленные войны. Он был до последнего вздоха защищать свою землю, дом, родню или просто беззащитных и слабых людей. Но идти в чужие земли, нести с собой смерть и разрушения, ради богатств или получения новых территорий - все это для молодого мужчины было совершенно неприемлемым. А когда он узнал о том, что сотворили крестоносцы в Безье, как ужасно погибли все жители, как озверевшие воины убивали всех без разбору, как насиловали женщин и девушек, как их мечи не щадили стариков и детей.... Пожалуй именно тогда он окончательно уверился в том, что катаризм - это истинная, правдивая вера.
После скромного обеда, рыцарь прогуливался по двору замка, в специально отведенном для этого месте уже начали собираться юнцы, которых он взялся обучить владению мечом и основными боевыми приемами. Внутренний голос упорно твердил, что этим мальчишкам вряд ли придется применить полученные знания на практике, ибо Монсегюр, скорее всего, сдастся без боя, когда окончательно закончится провизия. Либо, если будет бой, то эти юные создания первыми отправятся на небеса, ибо что их мечи и самодельные щиты перед рыцарскими доспехами крестоносцев? Но Кассиан дал слово, что поможет им освоить это мастерство, а слово свое молодой рыцарь привык держать во что бы то ни стало.
Пока что они отрабатывали самые простые приемы. И стоило отдать должное юным жителям Монсегюра, получалось у них очень и очень неплохо. Боковым зрением Кассиан заметил тонкую фигурку в простых одеждах. Девушка стояла поодаль. Казалось, что она куда-то шла и остановилась, посмотреть на их учебные поединки. Те секунды, которые Готье потратил на бесстыдное рассматривание юной особы, в настоящем бою стоили бы ему жизни. Почувствовав, как меч его напарника, которому едва исполнилось 11 лет, аккуратно врезался тупым концом (благо мечи для обучения нашлись деревянные) в районе солнечного сплетения, Готье заставил себя отвести взгляд от девушки.
- Хорошо, Бернар, - он дружески хлопнул мальчишку по плечу, - Продолжим.

Всем, кто большего ждал, Господь направит гонцов,
В их руках, как Грааль, горит смертельный фиал,
Hо если это финал - он так похож на любовь...(с)

Хоть весна и наступает в Окситании достаточно рано, начало марта в этом году все же было достаточно холодным. Поэтому тренировать мальчишек Кассиан долго не стал. Вроде бы уставшие, они тут же отправились играть. Все же это дети, и кто виновен в том, что суровая судьба изо всех сил намеревается у них это детство отнять?
Собрав их бутофорское оружие, Кассиан отнес его в сарай, что находился при кузнице. Из-за того, что от самой кузницы его отделяла лишь тонкая стена, а правильнее было бы сказать, просто наспех сколоченная перегородка, внутри сарая было очень тепло. Это заставило Кассиана остаться здесь чуть дольше, стоя и впитывая в себя тепло. Нет здесь на юге тех холодов, о которых он слышал от побывавших в той же Британии рыцарей, но и сами южане были более восприимчивы к понижению температуры.
Чужие шаги за спиной заставили резко обернуться. Та самая девушка, что наблюдала за их тренировкой. Начавший было стягивать с себя легкую кольчугу, чтобы оставить ее на просушку в теплом месте, Кассиан так и замер с нею в одной руке. Он уже видел эту девушку в замке, но не знал ни ее имени, ни кем она была. Слышал лишь, что она одна из тех, кто готовится стать Совершенными. И Готье это казалось невероятно отважным шагом.
Он успел очень многое узнать о катарах, и сейчас сам не кривя душою мог заявить, что разделяет их веру. Но принять посвящение, отречься от всего мирского, что так манит и притягивает... Кассиан уже не был юнцом, он знал женщин, пил вино и, по сути, успел познать радости плотской жизни. А в том, что у него до сих пор не супруги, виновата лишь ранняя смерть его отца, который грезил удачной партией для сына. Впрочем, не женатый сын возрастом 25 лет - не столь большое горе для семьи, нежели дочь без мужа того же возраста. Сплошные походы поглотили юные годы Кассиана и думать о поиске достойный невесты не было времени, а батюшке, видимо, не подвернулась девушка с достаточно приличным приданным.
- Кассиан Готье к Вашим услугам, сударыня, - не зная ровным счетом ничего о своей собседенице, мужчина даже толком не знал как именно следует к ней обращаться.
Прекрасная в своей чистоте девушка, что стояла сейчас перед ним, не вызывала в голове Кассиана тех привычных мыслей и желаний, что вызывают девки в тавернах или молоденькие крестьянки. Она была прекрасна, словно сошла с картины или даже иконы. И сейчас Кассиан был готов исполнить любую ее просьбу, какой бы абсурдной, невыполнимой или невозможной она не была. Он преклонил колено, выказывая тем самым свое полнейшее почтение и отдавая свою скромную жизнь и судьбу ее воле.
Готье понимал, в какое положение сейчас ставит себя эта юная особа, находясь с ним наедине. Насколько это могло быть опасно для ее чистейшей репутации. Те, кто готовились принять посвящение, стать впоследствии Совершенными, сознательно отказывались не только от плотский утех, но даже от любых телесных контактов с противоположным полом. И лишь это сейчас останавливало Кассиана от того, чтобы не припасть губами к руке своей внезапной собеседницы. Ведь даже такой, ничего не значащий жест, мог сильно оскорбить девушку.

Хэй, по колено в крови,
Убивая с именем Любви,
Наизнанку выворачивая Бога,
Вы бродили толпой,
Перемалывая в прах ногой
Переломанные ребра Лангедока.

Леруа... Конечно же, Кассиан не мог не знать этой фамилии. И ему было стыдно и досадно, что он не узнал Аделину сразу. Впрочем, ему не доводилось быть близко знакомым с этим достопочтимым семейством. Все, что он мог сделать сейчас, это еще ниже преклонить голову перед прелестной девой.
- Я почту за честь ответить на Ваши вопросы, если только ответы на них мне известны, - Кассиан не мог даже примерно предположить, что могло понадобиться прекрасной Леруа от него - скромного рыцаря. Что он мог знать такого, что неведомо ей?
Впрочем, девушка быстро расставила все точки, четко обозначив сферу своих интересов. Готье невольно побледнел.
- Знаю, что ранее вы были среди крестоносцев, что нынче осаждают наше убежище. Я бы хотела знать, что они сделают со всеми, кто будет в замке, если его защитники падут. - и пусть из ее уст это звучало настолько невинно, насколько только возможно, даже этого вполне хватило, чтобы сердце доблестного рыцаря ушло в пятки.
Какими словами можно было рассказать юной деве о том, что на самом деле творят рыцари Креста на захваченных территориях? Никакие иносказания не скроют всей той грязи, разврата и жестокости, коими полнится каждый шаг их. Как он может рассказать ей о том, что доблестные мужи под папскими знаменами жгут жилые дома вместе с их обитателями. Как он может рассказать ей о том, что молодые красивые девушки редко доживают до утра в захваченных крестоносцами городах? Он будто бы наяву слышал как кричат они от боли и отчаяния, как плачут маленькие дети, как молят о пощаде немощные старики. Их лица, искаженные болью, непониманием, страхом мелькают перед глазами, как живые. Кассиан будто бы заново переживает взятие Безье, когда от оживленного города остались лишь дымящиеся и обугленные руины. И он видит как кровь невинных стекает с его собственных рук. Как жжет глаза от пота и дыма костров. Как изуродованная его братьями по оружию девушка смотрит ему прямо в глаза с такой отчаянной мольбой, почти нагая, в порванной одежде, она лежит на земле, моля о помощи. Все, что может сделать сейчас Готье - это облегчить ее страдания, отправив ее душу в Рай. Сердце колотится все сильнее, будто бы пытаясь разбить грудную клетку.
Он страшно грешен. Кассиан убивал наравне с другими крестоносцами. И пусть он ни разу не позволил себе и притронуться к беззащитным так, как делали это другие, но меч его ни единожды врезался в живую плоть, проливал горячую кровь. И от этого теперь не отмыться. Даже если прямо сейчас заковать себя в вериги и отправиться в самый отдаленный уголок в мире замаливать свои грехи. Самой длинной жизни будет мало, чтобы суметь предстать пред Господом чистым.
- Простите меня, я не могу сказать всего. - слова давались Готье тяжело, - То, что творят рыцари Креста... Ни один мало-мальски воспитанный мужчина не произнесет этих слов при даме. Но я не имею права лгать Вам. Живых в Монсегюре не останется. Прошу меня простить, но большего я сказать не могу.

Мы спасались от любви
Где могли, как могли,
За пределами Небес,
На краю Земли,
Как цветы, костры цвели,
Вы нас резали и жгли,
В той любви признаваясь.(с)

- Я однажды была свидетелем того, что совершают рыцари в захваченном городе. - это было ужасно, Кассиан не мог толком поверить в то, что слышал своими собственными ушами. Если это правда... Нет, эти зрелища, заставляющие стынуть кровь в жилах любого живого и здорового человека, точно не для глаз юной девушки. И она еще просила его рассказать?
- С ценностью? - Готье вопросительно посмотрел на свою собеседницу. Хотел бы он сейчас знать, что у нее на уме, к чему ведутся все эти витиеватые разговоры. Но рыцарь не мог отказать Аделине, как, в принципе, и любой другой даме, вопрошающей о помощи.
- Вы можете положиться на меня. Я клянусь Вам выполнить любую Вашу просьбу! - Кассиан смутно догадывался, что именно так обычно и начинаются самые опасные и тяжелые приключения. Но таков был кодекс чести, слово рыцаря. И оно должно быть незыблемо.
Готье оставалось лишь догадываться, что теперь ему предстоит. Он наконец-то поднялся с колена на ноги. Почтения было выказано достаточно. Теперь он был готов внимать каждому ее слову.
Аделина была предельна серьезна, он чувствовал это по тому, как она держится, как смотрит. И уже то, что она решилась на этот разговор в столь уединенном месте говорило о том, что просьба ее не терпит отлагательств. Кассиан прекрасно понимал, что в нынешней ситуации судьба его близка к трагическому финалу. Когда крестоносцы наконец-то войдут в Монсегюр, он будет одним из первых, кто отправится к праотцам. И пасть от меча другого рыцаря в честном бою - будет самым великим для него счастьем. Но несмотря на все это, Готье хотел жить. Как хочет жить любое живое существо, начиная от маленькой букашки, заканчивая человеком. И в его голове до сих пор не укладывалось, почему же лишь за отличные от принятых большинством взглядов можно отправить человека на плаху или на костер.
Кассиан сам слышал, что в восточных землях есть целые народы, которые верят во что-то совсем иное, не имеющее ничего общего с Библией и догматами католической церкви. И живут они так многие столетия. Так почему же они - альбигойцы - не имеют права на собственную веру? За что их карает Господь, насылая на них смерть и страдания?
Кассиан призрачно надеялся, что ему удастся спастись. Что он будет делать дальше, мужчина не знал. Принятые им решения в любом случае оставят его без средств к существованию. Уйти в монастырь? Но дорога в католические монастыри ему закрыта до скончания веков. Но уже сама идея того, что Аделина может предложить ему что-то, что позволит спасти жизнь ей, а, возможно, и самому себе, грела душу мужчины.