Дела кое-как налаживаются.
Йен не знает, в наступающей весне дело, в том, что они с Миком наконец-то могут нормально трахаться, или в том, что ему, кажется, наконец подогнали правильные дозы колес после еще одного визита к врачу. Может, во всем сразу. Может, еще и в том, что после яростных переговоров с Фионой он отжал все-таки им с Микки отдельную спальню — все равно Липа нет и не предвидится до лета, а до лета они свалят как пить дать.
Отдельная спальня — маленькая, но отдельная и с нормальных размеров кроватью. Конечно, она и в подметки не годится той, что в доме Милковичей — их доме, — но вернуться туда не получилось. Йен был готов ради Мика попробовать потерпеть Мими снова, правда, но Мик за что-то всрался с ней в мясо и окончательно перебрался к нему. Йен не спрашивает. Захочет — сам расскажет.
Йен ему тоже не стал говорить, что решил дойти до группы поддержки больных БАР. Или групповой терапии? Он в душе не ебет, как это правильно называется. Он в душе не ебет, подойдет ему эта хуйня или нет. Но вот в чем штука: если он не хочет ебать Мика в мозг и дальше, он должен со своей биполяркой что-то делать. Эти группы хотя бы не стоят ничего, кроме его времени. Времени у него с учетом нежелания абсолютно всех нанимать на работу человека с БАР — дохреналион.
Йен выбирает время, когда Мик занят устройством их нового экскурсионно-эскортного бизнеса, и идет искать адрес с листовки, которую зацепил в клинике незаметно от Мика. Может, ему еще не придется туда заходить. Может, это все в помещении какой-нибудь церкви происходит, и Йен сможет развернуться и свалить по идейным соображениям. Типа попытался. Типа считается.
Но нет, группа собирается в обычном таком офисном здании, в обычной такой комнатке, с печеньем и термопотом на сдвинутых к стенам столах и со стульями, составленными в круг в два ряда. Деваться Йену некуда.
Он хочет сбежать, но он должен хотя бы попробовать.

***

Йен выходит оттуда со всеми, тормозит у входа и запаливает сигарету. Он понятия не имеет, как к этому мероприятию относиться. Больше всего оно ему напомнило анонимных алкоголиков, только без чипов. Все сидят и делятся, остальные поддерживают. Он первые десять минут только и думал о том, как бы незаметно слиться. С другой стороны, потом он как-то… втянулся. Даже рассказал очень вкратце про себя, и даже почти правду, только назвался Кёртисом, сам не понимая, зачем. Да и находиться среди людей, которые реально на себе знают, что такое биполярка, оказалось по-своему здорово. Одна девица рассказывала истории побезумнее ухода в армию под именем старшего брата и попытки угнать там вертолет.
Йен кивает еще одному из чуваков из группы, бросает бычок в урну и идет прочь. Он в душе не ебет, вернется или нет, и думать об этом всем тоже больше не хочет. Ему еще надо успеть домой до того, как вернется Мик, и сделать типа ужин. А по пути Фиона просила зайти в магазин…
Он решительно прибавляет шагу.

***

Йен вваливается в дом и, поставив увесистый пакет на пол, стягивает шапку и перчатки. Запирает за собой дверь.
— О, вот он, наверное! Я же говорил, — доносится голос Карла из то ли гостиной, то ли кухонной зоны.
Йен, вылезая из куртки, выглядывает из-за стенки и чуть не примерзает в своих ботинках к полу.
Он ожидал увидеть кого угодно. Мика, который раньше времени пришел. Светлану, которая обнаглела настолько, что сама приперлась за деньгами для Ева. Липа, которому внезапно понадобилась помощь брата с… чем-нибудь. Да хоть Неда-Ллойда, которому опять надо грабануть бывшую жену.
Чего он не ждал — так это Мими Милкович, которая сидит и, судя по тому, как это все выглядит, гоняет чаи с Карлом. Под печенье. Домашнее. Которое она, судя по ароматам в доме, тут же и испекла.
Сказать, что Йен от этой картины охуел — это ничего не сказать.

Отредактировано Ian Gallagher (2017-04-06 22:01:58)

Йен смотрит на то, как Карл, которого обычно не заставишь за собой-то посуду убрать в раковину, подскакивает, чтобы достать ему чашку.
— Забей, Карл, я сам, — говорит он и вешает куртку на крючок, подхватывает пакет, с которым идет на кухню. Кладет пакет на столешницу и зарывается в карман джинс: у него, кажется, завалялась там десятка… да, точно. Йен протягивает мятую банкноту Карлу. — Лучше в магазин сбегай, окей? Я хлеб забыл. Сдача вся твоя.
Пока Карл носится, собираясь, Йен берет чашку и наливает себе чай. Молча. Рядом с Мими он демонстративно не садится — и в принципе остается стоять, только поворачивается к столу и опирается пятой точкой о столешницу. К соблазнительно лежащему на тарелке печенью Йен прикасаться тоже не планирует. Мало ли?
Хорошо, что Мими его прямо на месте не готовила: противней и посуды в муке и тесте он не видит. Значит, еще не совсем охуела.
Он, наверное, только поэтому ее и не выгоняет.
— Если тебе что-то от меня нужно, — говорит ей Йен, как только за Карлом захлопывается входная дверь, — то так и скажи.
Он прихлебывает чай и смотрит на нее, хмурясь. Чего бы она могла от него хотеть? Или помирить ее с Миком, или уговорить его с Миком расстаться, чтобы он вернулся в семью. Вряд ли что-то еще. Вряд ли, на самом деле, даже первое: помогать ей, из-за чего бы они ни всрались, у Йена нет ровным счетом никакого желания, а она не дура и должна прекрасно это понимать. Хрена с два она его печеньем и фальшивым дружелюбием заманит.
— Только, — добавляет он, пока она не успела вставить слово, — если ты хочешь, чтобы я порвал с Микки, можешь сразу валить и не возвращаться. Вместе с печеньем.
Выглядит оно, блин, аппетитно. Йен на группе не ел ничего — не хотелось, до нее как-то не успел. Ему, по-хорошему, надо бы хоть перекусить, чтобы колеса не на голодный желудок глотать. Фанатом выблевывания внутренностей в унитаз он так и не стал. С другой стороны, фанатом как минимум слабительного, а как максимум — яда, который Мими наверняка подмешала в тесто, он не был никогда, так что покупаться на потрясный аромат и симпатичный внешний вид он не собирается. А даже если не подмешала… ну нахрен, рисковать он не готов. Лучше узнает, какого хрена от него хочет Мими Милкович, спровадит ее нахуй и сделает себе нормальной еды.
Ну, или сосиски сварит, если его заломает готовить.

Йен смотрит на нее непонимающе. Нет, напрямую он ей с внуком никак бы не помог при всем желании. У них с Миком немного не та физиология.
До него не сразу доходит, что внук у нее уже вроде как есть. Готовый.
Йен стискивает чашку крепче.
Ев, значит. А Светлана еще и проболталась. Он просил же не говорить, что дает ей деньги с блядского пособия, которого ему-то самому едва хватает с лекарствами и всей остальной хуйней. Сука страшная.
Не то чтобы это что-то в корне меняло. Мик на него ушат дерьма выльет, если узнает, но не больше того. Если Мими решила ему так угрожать, она сильно просчиталась.
Йен шагает к столу. Садится, но все еще не рядом с ней — напротив. А печенье берет. Если ей нужна его помощь, травить его она не будет, наверное. А есть он и правда хочет.
Йен откидывается на спинку стула, грызет печенье, глядя куда-то в стену.
Печенье вкусное. Домашнее. Удивительно, что такая грымза смогла что-то подобное испечь. Удивительно, как у нее мог родиться кто-то вроде Мика — а уж у нее и у Терри… Минус на минус дал плюс, не иначе.
— Это будет сложно, — говорит Йен Мими. — У Микки есть причины. Если это вообще его ребенок.
Йену на самом деле похуй. Он с этим ребенком под одной крышей достаточно прожил, чтобы не просто привыкнуть — начать считать его своим. Ну и что, что так неправильно. Как там Светлана говорила, "ребенок не виноват"? Не виноват. Галлагеры тоже не виноваты в том, что родились у Фрэнка с Моникой.
Ну, он — у Моники.
Он любит Ева как своего, даже если Ев — не ребенок Мика. Успел почувствовать себя отцом за те месяцы.
Он скучает по тому времени. По их с Миком спальне, и по дому, и по… всему, если подумать. Даже по Игги. Да, тогда у него была мания, но тогда он как раз и был в последний раз по-настоящему счастлив — и совсем не из-за нее.
Тогда он был со своей семьей.
Мими, как ни странно, фактически предлагает ему вернуть эту семью. Без Светланы. Да, с Мими в качестве бонуса, но ее при таком раскладе он готов потерпеть.
Йен отодвигает чашку.
— Я могу попробовать, — медленно говорит он. — Но. Если у меня получится, ты перестаешь… все это с игнорированием и угрозами. И мы с Микки возвращаемся жить в дом. В нашу большую спальню. И я помогаю тебе с Евом, это не обсуждается. Капиш?
Он смотрит Мими в глаза. Она не может не согласиться, если хочет забрать Ева у Светланы. Он уверен. Он надеется.
Он хочет, черт побери, домой.

Йен моргает. Прямолинейностью Мими можно укладывать в нокаут. С другой стороны, рассказывать ей, как Ева Мику навязали, он все равно не готов. Ему от одних мыслей до сих пор плохеет.
— И за чистоту генофонда, блять, — говорит он себе под нос, и его руки сами собой сжимаются в кулаки. Ему не хватило тех ударов, что он Терри успел прописать в день каминг-аута Мика. Он бы еще добавил. После того, что было с Миком в тюрьме — так бы добавил, что убил бы нахуй.
Йен поднимает тяжелый взгляд на Мими и молча встает, чтобы достать ей креманку вместо пепельницы с одной из полок. Она — сука тоже та еще, но не Терри Милкович.
И, в общем-то, хочет того же, чего и Йен. Какое-то время с ней в одном с ними доме он мириться точно сможет. Потом она, скорее всего, сама съебет куда подальше.
Лишь бы сейчас согласилась. Йен хочет и домой, и свою семью. Ту, которая не расширенная на жену-шлюху его бойфренда.
— Не вопрос, — пожимает плечами Йен и подталкивает креманку Мими через стол. Он даже почти рад. Хотя бы Мими не будет ходить вокруг него на цыпочках. Он в состоянии сам о себе позаботиться. И не только: он на всю ораву готовить бы мог, но так лучше, конечно. Больше времени на… что-нибудь. Себя. Мика. Ева, в конце концов. — С колесами тоже.
С маленьким ребенком в доме такие вещи не под замком лучше не держать. Товар на продажу, кстати, тоже. Ладно, с этим он потом разберется.
Сначала надо забрать Ева у Светланы.
— По рукам.
Мими жмет крепко. Йен не удивляется — он вообще едва обращает на это внимание, завороженный дохрена знакомым иронично-насмешливым изломом бровей. Да, Мик явно в мать мимикой пошел. Обалдеть сходство. Он и подумать не мог.
От этого почему-то странно неуютно.
— Еще чай? — У Мими в чашке уже ничего нет, но она все равно еще не докурила, да и печенья еще полно. Йен не ждет ответа — просто ставит чайник, потирая рукой заднюю сторону шеи. Ему надо отвлечься.
Сраные брови Мими застали его врасплох.
— Спасибо, кстати, — говорит он в какой-то момент, не оборачиваясь. — Ну, знаешь. За то, что считаешь ебанутого гея Галлагера лучше русской шлюхи?
Тон у Йена — легкий, полушутливый. Он так собирался обстановку разрядить после взаимного обмена ультиматумами. Только ему самому что-то настолько нихуя не смешно, что аж ком встает в горле.
Он ей, кажется, на самом деле благодарен.
И это — лютый пиздец.

Тонкие сигареты Мими сигаретами почти не пахнут. Это кстати. Йен не пытается бросить, но перестать дымить как паровоз ему надо. И расходы сократит, и легкие убьет медленнее. Если бы запах был сильнее, он бы гарантированно не удержался. С такими мыслями, как у него в башке, и спиться-то не проблема — не то что выкурить пачку за день. А это еще и затратно. Денег у них, пока бизнес Мика не взлетит, много не предвидится.
Йен забирает у Мими кружку. Поднимает со стола и свою, допивает в несколько глотков то, что в ней оставалось. Цепляет еще печенье.
— Да точно, — фыркает Йен.
Он, конечно, был стриптизером и довольно смутно помнит все, что тогда делал, из-за мании и наркотиков, но в любом случае — Мими права. Светлана-то была профи. Все еще есть. Он же фанат членов только до тех пор, пока их не приходится запихивать в себя. С отсосами у него тоже сложно. На своей памяти прям охотно он их только Мику и делал.
Чайник вскипает с громким щелчком. Йен разливает воду по кружкам, вгрызаясь в печенье.
От слов Мими он чуть не давится.
Нет, про Фрэнка Йен не забыл. Такого забыть невозможно. Если б еще было трудно найти и легко потерять — цены б ему не было.
Хотя ее и так нет. Какой идиот за такого заплатит?
Йен мотает головой.
— На его счет не беспокойся. — Он приносит обе кружки и садится на тот стул, что Мими для него отодвигала широким жестом. Раз у них типа перемирие, то почему бы и нет. — Фрэнк и тут-то давно не живет. Он уже понял, что никто из нас на него не поведется, и к тому же не дурак, чтобы с Милковичам лезть, в принципе. Он себе не враг же. Но если вдруг, я его с крыльца самолично спущу, обещаю.
Если кто-то спустит сраного Фрэнка с крыльца вместо него, он даже обидится. У него родственные права.
А ведь с каких-то несколько лет назад он еще переживал за Фрэнка достаточно, чтобы уламывать Мика его не убивать. Но не тогда, когда у того отказывала печень. Тогда у Йена было своих проблем по горло, и он об этом вообще не думал. А с Фрэнка все — как с гуся вода. Как всегда.
Сраный Фрэнк.
Йен ловит себя на том, что рука у него сама полезла в карман за сигаретами, рассеянно прихлопывает себя по колену и тянется за очередным печеньем.
Из-за Фрэнка он нервно курить не станет.

Когда Мими уходит, Йен возвращается на кухню. У него пакеты не разобраны и обед для них с Миком не приготовлен, в конце концов, а не жрать — не вариант, если он не хочет убить литием желудок. На остальную ораву Йен делать ничего не собирается, пока его не попросят.
Он неторопливо раскладывает продукты по полкам. Периодически — прихватывает из тарелки еще печенье-другое. Так хотя бы курить меньше хочется. Хотя, наверное, на мучное налегать тоже не стоит, пока он не слишком регулярно делает зарядку и выходит на пробежки. Никаких, блять, радостей в жизни.
Кроме Мика.
Йен улыбается ему в ответ, убирая чашки со стола в раковину. Мыть посуду он тоже не собирается. Мик вон стопудово голодный пришел, надо сначала ему чего-нибудь сделать.
Ну и себе, да. Чтобы не жрать нормотимики с антидепрессантами на голодный желудок и не разговаривать с Миком серьезный разговор на него же.
— Отлично вообще. — Йен наклоняется достать из одного из нижних ящиков сковороду и ставит ее на плиту, по ходу пьесы отвлекшись только на то, чтобы коварно чмокнуть сидящего Мика в макушку. — Можно из твоих бывших шлюх какую-нибудь дернуть, м? Явно не откажутся. Ты ж на районе самый адекватный сутенер.
Йен шкодно ему ухмыляется и отходит к холодильнику, но открыть не успевает — замирает с напряженной спиной. Да откуда?.. Чашки же в раковине.
Чашки, ага. Про креманку он только забыл, дебил рассеянный.
— Да так, — говорит он, таки влезая в морозилку за говядиной. Откровенно зависает, глядя внутрь. Закрывает холодильник с тяжелым вздохом, так ничего и не достав.
Если говорить сейчас, выйдет херово. Мик его нахуй пошлет, как ее послал. Это все надо тоньше, чтобы что-то получилось, наверняка. Сделать так, чтобы Мик был сытый и удовлетворенный, издалека поднять тему. Только Йен в это дерьмо никогда не умел, а после сногсшибательной откровенности Мими и часа среди людей, которые делились самыми страшными секретами с абсолютными чужаками, ему и учиться не хочется. Особенно — с Миком. Он еще готов умалчивать и не договаривать. Но тут такая ситуация, что хрен умолчишь. Нисхуяли пить чай на собственной кухне с Мими Милкович он бы не стал.
Он садится за стол рядом с Миком и берет еще печенье. Потянуть время, пока он это печенье грызет.
— Она мне рассказала, чего вы всрались, — наконец говорит Йен и смотрит на Мика. — Что хочет забрать Ева. Мол, если я помогу тебя уломать, она, так и быть, сочтет меня достойным находиться в доме на правах твоего бойфренда.
Он по-прежнему смотрит на Мика с каким-то почти вызовом во взгляде, особенно когда неуютно скрещивает руки на груди. Он, наверное, полный идиот. По крайней мере, он себя таким чувствует. Мог, наверное, и как-то по-другому сказать, чтобы это звучало не так… жалко, что ли.
Но как? Серьезно, как?

Йен догадывался, что реакция Мика будет бурной, но вздрагивает от удара по столу все равно. Не ожидал, блин.
Он поднимается на ноги тоже.
— Нет, — говорит он. — Это было мое условие — что мы возвращаемся туда жить. Она только согласилась.
Он тоже хочет беситься. Наорать, например. Мими хотя бы с ним не носилась, говорила как есть, в отличие от некоторых желающих его уберечь от всего. Он, блять, вполне в состоянии о себе позаботиться!
Он хочет дернуться и обнять Мика, чтобы тот успокоился.
Он не делает ни того, ни другого. Вернее, пытается сделать второе, но не может даже подойти — замирает, когда Мик выставляет вперед руку.
Пиздец. Приехали.
А ведь пидорасит Мика так — из-за него. Потому что решил, что Мими его обидела, тогда как Мими к нему человечнее отнеслась, чем все обитатели этого дома вместе взятые. Но как это-то Мику объяснить?
— Если б я плясал под ее дудку, я б сказал, что она пришла типа мириться!
Он подходит так, чтобы уткнуться грудью в выставленную ладонь Мика.
— Да, я, блять, согласился. Ты хочешь нашу спальню и наш траходром назад, нет? Вот и я тоже, Мик! Я хочу свою ебаную семью — и это не только ты, это еще и Ев! Ты же считаешь его своим? Значит, он и мой. И я скучаю по нему, окей? И у Свет нет бабла, чтобы его нормально обеспечивать, и, блять, поверь мне — ты не хочешь, чтобы он попал в систему, если ее в один прекрасный день депортируют к хуям собачьим.
Йен делает еще полшага вперед, но не очень уверенно. Он не хочет ругаться. Похуй даже, что ему обидно, что Мик не доверяет его мнению и не спрашивает даже, чего он хочет. Неясно другое — как Мика теперь успокаивать. Не валить и трахать же, а потом продолжать разговаривать? Еблей и насилием они свои проблемы никогда по-настоящему не решали. Только откладывали, пока не приходил тотальный пиздец.
— Ты говорил, что хочешь домой. Я попытался это устроить, — говорит Йен и прикусывает губу изнутри. Нет, кажется, ему все-таки не похуй, что обидно. Потому что обидно — пиздец. — Мими и потом оттуда можно выжать, блин. Ты… Блять, Мик.
Он качает головой, стиснув зубы, как-то почти неверяще. Усмехается сам себе — или насмехается над собой. Ну а чего он ждал? Вот именно.
Йен резко разворачиваеися к шкафчикам.
— Забудь, короче, — бросает он через плечо. — Мне колеса надо жрать все равно.

Йен высыпает колеса на ладонь, но даже треск иаблеток в оранжевой баночке не заглушает разъяренных шагов Мика. Сжимает руку в кулак.
Вот и поговорили.
Он находит, как в полусне, стакан и наливает себе воду. Закидывается сразу всем, запивает. Берет еще печенье. Не то чтобы Йена по-прежнему волнует, будет ли он после колес обниматься с белым другом. У него нет сил, кажется, ни на что. Хочется лечь прямо тут рожей в пол и никогда, никогда не подниматься.
Он допивает и оставляет стакан на столешнице. Смотрит в сторону двери. Мик, наверное, курит на крыльце.
Наверное, уже немного успокоился.
Йен идет туда же, не потрудившись даже накинуть на выходе куртку. Замерзнет — ну и хуй с ним.
Он не может это все оставить вот так, в подвешенном состоянии. Не хочет. Это желание единственное пробивается через всепоглощающую усталость. Даже обида ушла куда-то на второй план.
Йен садится рядом с Миком. Молча отбирает у него наполовину докуренную сигарету и нервно затягивается.
— Я ей деньги даю. Свет, — говорит он почти с вызовом. — Чтоб ты знал.
И сует сигарету назад в зубы: возвращать ее он и не собирался. Мик не умрет, запалит еще одну.
Ну, или отберет. Йену, в общем, похуй. Он слишком устал от этого дерьма, чтобы лишний раз дергаться. Он и на то, что Карл на углу тусит с какими-то сильно сомнительного вида черными, не так чтобы сразу обращает внимание.
— Пиздец, — качает Йен головой, кивнув как раз на Карла. — Вечно забываю, что он уже в малолетке сидел. Все толкает для черных наркоту. Фрэнк чуть не обоссался от счастья, ублюдок.
Он сплевывает в сторону — пытается избавиться от омерзительного привкуса во рту. Не помогает. Зато дрожь начинает пробивать от уличной прохлады.
Он тяжело поднимается.
— Я пошлю Мими нахуй. — Йен не смотрит на Мика. — Но Ева я все равно хотел бы забрать. Это тоже — чтоб ты знал.
Вот теперь можно и свалить. Залечь, уткнуться рожей в подушку и проспать как минимум до Второго Пришествия.
Все равно он ни на что больше не годится, чего б он там себе ни хотел.

Отредактировано Ian Gallagher (2016-12-25 02:25:58)

Йен передергивает плечами. Ну а чего он ждал?
Да ничего.
Он идет на второй этаж. Ни на какой обед его уже все равно не хватит — только на то, чтобы дойти до их комнаты и свалиться. Под одеялом менее паршиво не становится, но у него нет сил. Еще и знобит.
Все. Закончился.

***

Утром Йен умудряется где-то найти моральные силы на то, чтобы набрать Мими и даже более-менее четко сообщить ей, что сделки не будет. После этого он снова заворачивается в одеяло и спит чуть ли не сутками. Его хватает только вставать в туалет и прибиваться под бок к Мику, когда Мик внезапно обнаруживается рядом в постели. Он не знает, сколько времени проходит и который час за окном.
Иногда его будит Дебби.
— Йен, не хочешь поесть? Я принесла тебе…
Йен не хочет, что бы она ни принесла, но не отказывается. Сил у него нет даже на то, чтобы спорить. За едой обычно следуют колеса, а потом Дебби наконец оставляет его в покое и укрывает одеялом.
Иногда он просыпается и лежит, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. Как Мик о чем-то переругивается с Фионой этажом ниже. Как Фиона с Шоном трахаются в соседней спальне. Как громко, на весь дом, хохочет Ви. Как несколько Галлагеров внизу в унисон орут: "Иди нахуй, Фрэнк!" Он не знает, сколько между всем этим проходит времени.
Он натягивает одеяло на голову и снова засыпает.

***

Он просыпается из-за того, что кто-то легонько трясет его за плечо.
— Йен, вставай. — Это Дебби, и Дебби не дает ему закутаться в одеяло плотнее. — Йен, пойдем, мы тебя к врачу записали. Давай, вставай, эй.
Она тащит его в душ и ждет у дверей, когда он выходит, заставляет одеваться дальше трусов.
— Теперь ты в сиделку играешь? — спрашивает он беззубо, сидя на кровати в натянутых кое-как джинсах.
— Ох, заткнись и шевелись уже, — отзывается она и впихивает ему в руки рубашку. — Опоздаем.

***

Врач опять меняет ему лекарства. Сидящая рядом с Йеном Дебби кусает губы и хорохорится, пытается что-то ей предъявлять. Йен почти не слушает.
— Мисс Галлагер, к сожалению, подбор лекарств всегда осуществляется методом проб и ошибок, — говорит врач, не поднимая глаз от рецепта. — Тем не менее, мистер Галлагер, я хотела бы еще раз напомнить вам, что вы можете лечь в стационар, пока вам не подберут…
— Нет! — возмущенно говорит Дебби, кладя руку ему на плечо.
Врач поднимает на нее брови и переводит взгляд на Йена.
— Нет, — подтверждает он.
По дороге домой Дебби затаскивает его в аптеку, чтобы сразу купить новые колеса.
— Микки оставил денег, — щебечет она по дороге. — Он вообще с тобой хотел пойти, но там срочное что-то с бизнесом. Он волнуется за тебя, знаешь?
Йен кивает, пряча внезапные замерзшие руки в карманы.
Он знает.

***

Йен просыпается один. Судя по пробивающемуся через задернутые шторы свету — в обед. Поворочавшись еще пару минут, он понимает, что голодный. Кажется, настолько, чтобы встать и пойти поесть.
Он садится и набрасывает оставленный рядом на стуле халат. И идет вниз, где удачно никого нет. Йен находит в холодильнике апельсиновый сок, а в морозилке — сосиски. Ставит их вариться в микроволновку, сок пьет прямо из горла.
— Хей, Йен, — сверху скатывается Фиона, моментально подскакивает к нему — как будто обнять, но неловко замирает рядом. — Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — отвечает Йен.
Надолго его не хватает все равно; съев половину сваренных сосисок, он уходит назад лежать.
Когда вечером дверь в комнату открывается, Йен выползает из-под одеяла, чтобы посмотреть, кто там.
— Хей, — бледно улыбается он Мику.
Он скучал.

***

Йен уже не спит сутками, но все еще почти ничего не может делать — его приключения ограничиваются походами вниз пожрать и бессмысленным залипанием в ноутбук, который откуда-то достал Мик специально для него, в наушниках, которые к ноутбуку прилагались. Он смотрит какое-то дерьмо на Ютубе, когда в комнату без стука вваливается возбужденная донельзя Фиона и начинает тут же что-то говорить.
Йен сдергивает наушники на шею.
— Что…
— … Мими Милкович. Внизу. С ребенком? — повторяет Фиона. — К тебе. Что за хуйня, Йен?
Йен в душе не ебет, что за хуйня, но ноутбук отставляет и следом за Фионой идет.
Внизу действительно обнаруживается Мими с ребенком на руках. С Евом, если быть точнее. И сумкой еще за плечом.
Йен почти рад, что у него вместо эмоций до сих пор — сплошная вата. Иначе он бы от этой картины охуел хлеще, чем от Мими, кормящей Карла печеньем на галлагеровской кухне.
— Ты его украла, что ли? — спрашивает он.
А потом задумывается над куда более важным вопросом.
Какого хрена Мими в принципе принесла Ева сюда?

Отредактировано Ian Gallagher (2017-01-24 11:05:34)

Ев улыбается и тянет ручки.
Йен забирает его у Мими практически бездумно, настолько же бездумно — прижимает к себе. Он не против. Он не очень понимает, почему Мими готова доверить ему Ева, но — не против.
— Так, слу… — говорит Фиона громко, и вот у нее такой вид, будто она не только против, но и почти ушедшей Мими сейчас голову оторвет.
— Нормально все, — перебивает ее Йен и прижимает гулящего что-то под ухом Ева к себе теснее.
Чувствуя буквально, как Фиона таращится.
— Йен.
Наверное, это должно было звучать угрожающе. Или вразумляюще. Или как-нибудь там еще.
Йен не собирается ее слушать.
— Я сказал — нормально? Значит, нормально. — Он осторожно наклоняется, чтобы подобрать сумку.  — Иди займись кем-нибудь другим. Шоном там или Гасом, кто у тебя сейчас? Только трахайтесь тише, если решите делать это тут: за стенкой все слышно.
Кажется, он ее обидел. Ему все равно. Фиона наконец решительно забила на них на всех, домом в последнее время занималась, походу, Деббс, и, как это ни удивительно, еще ничего не сожгла и не уничтожила. Пиздец невовремя его эпизодом накрыло.
С другой стороны… не то чтобы он тут кому-то что-то должен.

***

В сумке Йен находит все, что нужно, кроме достаточного количества смеси. Поэтому, когда возвращается Деббс, он влезает на чердак и, обчихавшись на всю жизнь вперед, находит-таки древний рюкзак-переноску. Таскать Ева и просто в руках, и в старой коляске Лиама по магазину будет неудобно, а оставлять на кого-то — не вариант. Фиону он обидел, а Деббс — не настолько доверяет.
— Надо было все-таки оставить Фрэнни, — говорит держащая на руках Ева Деббс, пока Йен одевается.
— Тебе пятнадцать, — парирует Йен.
— А тебе еще девятнадцати нет, — парирует Деббс, и Йен решает, что не будет на это отвечать.
Все равно нечего.
Застегивает переноску, проверяет, чтобы с ней все было нормально, прежде чем посадить в нее Ева.
— Ну что, парень, пошли прогуляемся?
Никаких розовых лимузинов они по дороге ни туда, ни назад не видят. Йен, передавая Деббс уже по возвращению пакеты, вытаскивает Ева из переноски и вытягивает над головой.
— Папу мы так и не встретили, но ничего, да? Увидим уже совсем скоро.
Ев смеется. Йен слабо улыбается ему в ответ.
Он бы оставил его навсегда, не только на вечер.

***

Под ночь Йена перестает хватать на что бы то ни было. Ев куксится и отказывается засыпать, даже когда Йен таскает его на руках по комнате, а внизу о чем-то громко ржут Фиона и Карл…
В итоге Йен просто укладывает ребенка рядом с собой на кровати, ставит ноутбук на табуретку рядом и запускает тихо-тихо мультики для малышни на Ютубе. Ев таращится в экран как зачарованный. Сна у него — ни в одном глазу, в отличие от Йена, который трет переносицу и изо всех сил пытается не отключиться под это убаюкивающее бормотание: его-то вырубает только в путь. Но нельзя. Мими, наверное, вот-вот придет его забирать… или Мик наконец придет домой.
Йен дотягивается до телефона.
"Ты где?" — набивает он СМС и нажимает на "Отправить". И следом — еще одну:
"Я скучаю".

Отредактировано Ian Gallagher (2019-03-26 01:00:10)

Йен улыбается, читая пришедшее сообщение, и  только тут замечает, как к его телефону тянет ручки Ев.
— Ну нет, это я тебе не дам, — говорит Йен и убирает телефон в тумбочку.
Ев начинает рыдать.
— Эй, эй…
Йен теряет счет времени, пока таскает его на руках по маленькой комнате в попытке успокоить. Ев ненадолго замолкает, но начинает опять, стоит Йену попытаться усадить его назад на кровать.
А потом дверь открывается.
— Фиона… — начинает Йен предупредительно. Вот только ее претензий ему сейчас не хватало для полного счастья, честное слово.
Он поворачивается и смотрит на Мика. Мик тоже с претензиями, но куда более фееричными. Ев на руках Йена притихает и таращится большими глазами — на самого Йена, ржущего как тварь.
Ему надо было обидеться, наверное. Он не может: у Мика слишком охуевший вид и слишком выразительные брови, да и мысли одинаковые.
Это пиздец как смешно. Немного грустно, может. Но смешно.
— Я Мими об этом спросил, — наконец выдает Йен, едва оторжавшись, и перехватывает поудобнее Ева. — Это она его принесла. Подозреваю, свидание у нее прошло как надо, раз она до сих пор не вернулась.
Йен фыркает. Нет, он ничего не хотел бы знать о человеке, который стал бы трахать Мими Милкович после того, как увидел ее в полном боевом раскрасе. Это было зрелище не для слабонервных.
Йен целует Ева в макушку и садится назад на кровать. Ноги его уже не держат: потратил все силы на хохот и попытки укачать самого младшего Милковича.
— Он отказывается спать. И куксится много. Зубы режутся, наверное.
Ев держится ручкой за его палец и смотрит на Мика так, будто не узнает. Будто опять разревется, если тот подойдет. Йен бы не удивился.
Сейчас он бы ничему не удивился, включая  трахающуюся с кем-то Мими Милкович.
— Я бы физически его спиздить не смог. — Йен жмурится на пару мгновений и прижимает Ева чуть теснее, пока тот продолжает таращиться на Мика как зачарованный. — Даже если б хотел.
Поверит ли ему Мик?
Сможет ли он вообще ему когда-нибудь снова верить?

Отредактировано Ian Gallagher (2017-03-19 21:58:49)

Йен садится на кровать, перехватывает Ева поудобнее. Надо попробовать его укачать, пока он опять реветь не начал. Правда, на то, чтобы тупо походить по комнате, у Йена не остается сил.
— Ну так. Занята она, — хмыкает он и морщится. Нет, он все еще не хочет думать о том, кто там трахает Мими Милкович во всей ее ядерной боевой раскраске. Она ж в свете ламп сиять должна — столько намазала хайлайтера туда, куда не надо.
Йен косится на Мика и слабо кивает. Ева он отдавать не хочет. Вообще. Ни Мими, ни даже Свет. Да, Свет — не самая худшая мать, но она ж, мать ее, работает. Когда-нибудь Ев зайдет на нее с клиентом, например — травмируется же нахрен на всю жизнь. Йен — нихуя не образцовый отец, Мик — так тем более, но…
Но он сейчас все равно не может полноценно за ребенком ухаживать. Его сегодняшний-то день утомил до невозможности. И это ему уже лучше, а Ев пока только понемногу ползает. А если бы он на Йена на самом пике депрессивного эпизода свалился?
— Ага, — говорит Йен и заставляет себя встать: Ев опять куксится. Если он опять начнет реветь, точно прибежит Фиона с претензиями. — Утром.

***

Ев засыпает, кажется, через целую вечность. Йен аккуратно укладывает его в кровать рядом с Миком и ложится на бок сам. Он, кажется, перешел ту грань изнеможения, за которой человек вообще в состоянии уснуть. С Евом, спящим с ними, ему еще и под бок к Мику не подбиться, и это пиздец как неудобно.
Йен подкладывает руку под голову и смотрит на Мика. Тот наверняка спит — слишком умиротворенным выглядит. В том, что он мог заснуть под хныканье ребенка, Йен не сомневается вообще. Йен, в общем-то, тоже бы мог, если бы не был таким замученным. Глупо пиздец — не мочь уснуть тупо потому, что слишком устал. Ну, и потому что в голове слишком много всякого. У Йена было время подумать, пока он укачивал Ева. Он не считает, что отдавать ребенка назад Свет — хорошая идея, например, Мими их обоих уроет к хуям за такое.
Но сейчас ему надо не думать об этом по десятому кругу, а спать.
Он честно закрывает глаза. Честно ворочается. Втроем с маленьким ребенком, которого он пиздец боится задавить, в кровати пиздец же неудобно.
Через полчаса Йен сдается. Опять обкладывает Ева подушками со своей стороны, запахивается в свой синий халат и уходит вниз. Наливает себе стакан воды и ставит его на журнальный столик, сам — падает на диван под вечно живущий на нем ободранный плед. Жмурится, сжимая пальцами переносицу.
Только блядской бессонницы ему для полного счастья не хватало.