Последние недели отдавались тупой головной болью, словно не Джек квасил с утра до ночи, а Тимоти планомерно опустошал богатые запасы непосредственного начальства. Вообще-то он был совсем не против провести хотя бы один вечерок в компании крепкого горячительного, но обычно он просто вваливался в свою квартиру и падал лицом в диванные подушки – на большее его не хватало. Завтракал впопыхах, начисто вычеркнул из своего расписания утренние пробежки, а весь оставшийся день держался исключительно на кофеине и своих железных нервах.
Кофеин, впрочем, пока ни разу его не подводил. А нервы сдавали.

Вообще, это была совершенно нормальная практика – Джек не раз позволял себе спихнуть какую-то часть обязанностей на Тимоти.  Ты, говорил он, моя идентичная копия, тыковка, так что пользуйся своей мордашкой на полную катушку. И Тим рад был бы, если бы не количество желающих познакомить его (не его, на самом деле, вовсе) лицо с процентным соотношением свинца  в пуле. Но пока что даже выстрелы наемных киллеров поутихли, словно все тайные недоброжелатели владельца «Гипериона» ждали, когда старик отбросит кони самостоятельно. Наблюдая за печальной динамикой воочию, Лоуренс не мог не согласиться с тем, что однажды – в считанные дни, в самом деле – Джек всё-таки сгорит от количества спирта на кубометр крови. Если кровь там, в его венах, вообще осталась.

Он был знаком с Ангел лично. Можно было сказать, что взрослела она прямиком у него на глазах. Впервые они познакомились, когда девочке было всего лет восемь. Что ни говори, а уже тогда она была самой настоящей красавицей, от отца она, правда, вообще ничего не переняла. Тимоти помнил её серьезным и немного хмурым ребенком, немного одиноким и до жути обожающим истории про ведьм  и чародеек.
Еще Ангел жутко любила море и вообще всяческих рыб-полипов и прочих обитателей дна океана. Буквально года полтора назад она призналась, что хотела бы быть океанографом (было это сразу же по её возвращению из реабилитационного центра). 
Не сказать, что «дядя Тим» был ближе Ангел, нежели её родной отец, однако именно он сопровождал и забирал её из наркологической клиники. Он частенько мелькал на её днях рождениях, передавал поздравления от Джека, периодически сопровождал её на концерты или художественные мероприятия. Ангел тянулась к прекрасному и эстетичному.
Собственно, как одной из версий её самоубийства, Тим не исключает красочные галлюны: каждый Ангел хочет вернуться к своему небесному отцу.

Красивая была девочка, но хоронили её  в закрытом гробу.
Пресса вопиющий случай пропустить попросту не могла. Ещё бы! Дочь самого влиятельного бизнесмена, накаченная наркотой под завязку, устроила испытательный полет с крыши загородной резиденции – настоящая сенсация. И как бы ни старались многочисленные адвокаты засуживать за фотографии, за неумелый фотошоп и откровенную клевету, этот поток дерьма было не остановить. Газеты старались выставить Джека монстром, домашним тираном, насильником и детоубийцей, однако Тимоти прекрасно знал, насколько эти ребята-репортеры ошибаются.
Если и было в мудачьей сущности его босса что-то светлое, то начало свое оно брало из Ангел.

На похороны дочери Джек пришёл  уже изрядно навеселе, но вёл себя предельно цивильно и мирно. Тим достоверно знал цену этого спокойствия: на его скуле сам собой, конечно, за ночь расцвел здоровый кровоподтёк.
Тимоти предлагал одного именитого терапевта за другим, на что Джек неустанно слал его в задницу, потому что его скорая помощь  - это алкоголь и драки с собственными подчиненными. К наркоте и девочкам он пока не перешёл, но осталось, очевидно, совсем немного.
- Он выходил из кабинета? – мрачно интересуется Тимоти у секретарши. Девушка поджимает губы и качает головой. Лоуренс прерывисто и бесконечно устало вздыхает и трет красные от недосыпа глаза. Господь, ну на кого он понадеялся, когда выслушивал мрачные увещания начальника в том, что до дома он доберется самостоятельно?
Мужчина знал, на что наткнется, когда заглянет в офис: пьяное тело в районе роскошного кожного дивана, осколки от стаканов или бутылки, клубы перегара под потолком.  Взрослый вроде человек, а ведет себя, как подросток, родители которого свалили на весь уикенд.
- Майа, завари кофе, будь добра. Если есть, то робусту. И подойди минут через пятнадцать, хорошо? – не оглядываясь просить Тим, разглядывая ручку двери так, словно за ней его поджидал собственный смертельный приговор. По большому счету, он не был далек от истины: не за горами был тот денек, когда Джек в пьяно угаре выбьет дух из Лоуренса, потому что инициатива наказуема, а до горячки ему осталось недолго.
Тимоти набирает в грудь побольше воздуха и делает шаг вперед, словно в неизвестность шагает. Сейчас стоит быть начеку: если Джек хоть сколько-нибудь  в сознании, то первое, что он сделает – кинет в навязчивого посетителя тем, что под руку попадется. Плавали – знаем.
Он стучит в дверь, чуть приоткрывает её,  высовывает голову и тут же прячется назад. Стакан, описывая в воздухе дугу, бьется о дверной косяк. А гостеприимный хозяин кабинета уже рычит приветственное: «Я вас не звал, идите нахуй».
Буквально пасторальная картина.
Джек равномерно расползся по столу, сверля Тимоти злющим мутным взглядом. Начальник был пьян совершенно безбожно, и что-то подсказывало Лоуренсу, что знакомая по форме бутылка на его столе – капля в море спиртного, которое за последние сутки умудрился выжрать босс.
- Скажи…те мне вот что, сэр, вы уже налакались или еще не протрезвели? – вкрадчиво интересуется Тимоти, осторожной поступью приближаясь к тому, кто совсем недавно наводил трепет  и уважение в сердца служащих. Человек, пытающийся же сейчас сфокусировать взгляд на одном-единственном Лоуренсе едва ли мог внушить что-то, кроме жалости и легкой брезгливости. Рубашка на нём едва ли отличалась свежестью, щетина смутно напоминала о именитых индии-исполнителях (или бездомных), а под мешками под глазами можно было смело хранить все финансы компании.
Красавчик, сказать нечего.

По контуру лица Джека, в каждой поре, морщинке и впадинке щедро разлита боль. Кроваыми вязкими сгустками они выходит из самого джекового нутра, потому что он,  мистер Джек, скопил её галлонами, литрами. И сколько бы сейчас он не пытался топить боль в канистрах с алкоголем, она возвращается снова и снова, накатывает на него приступами неконтролируемого пьянства. Джек очень упрямый и отторгает её как только может, а боль – терпеливый и мудрый учитель, который задает вектор кручения их смешного земного шарика.
Боль требует подчинения. Боль требует, чтобы всю огромность и властность принимали полностью, без остатка. Джеку пока до трясучки страшно это делать – потому и заливает в себя все, что в теории может гореть. Очередь осталась за бензином и керосинам.

Тимоти Джека очень жаль, ну чисто по-человечески. И чисто по-человечески он понимает, что никому дела нет до вот этой синявки напротив: если не боятся, то попросту верят, что сам перебесится. Значит, плохо знают. Значит, в действительности им плевать. Даже Нише, даже Вильгельму. Впрочем, у последнего дочка родила – он на всех порах отправился к дочке не то в Австралию, не то в какую-то там Европу. Вроде бы простительно. А от Ниши, честное слово, большего ожидал: они с Джеком не чужие же вроде люди, так почему же… а, черт с ней. Тим, наверное, сможет справиться и один, хотя он очень херовый силач, ни бельмеса не понимает, как управляться с человеком в глубокой депрессии и как там правильно утешать. Двигается вслепую, как в кромешной тьме шарит руками по стенам в поисках выключателя. Иногда попадает. Руками на оголенные провода.

- При всём уважении, босс, но этот факт меня нисколечко не огорчает, - подчеркнуто вежливо парирует Лоуренс. Слава тебе господи, их нежные чувства едва ли перешагнут порог чисто платонической созерцательной любви. Впрочем, иногда он всерьез подумывал утаскивать шефа к себе в берлогу: под его чутким надзором кое-какая высокомерная задница не потянется к алкоголю, не поедет в обшарпанный притон и не попробует смешать ЛСД с виски. Большому мальчику однозначно нужна нянечка. К нему пока нет абсолютно никакого доверия. Именно поэтому Тим ни с места не шелохнулся на мрачный приказ принести еще бутылку спиртного. Просто вздохнул бесконечно устало, да взял пустую бутылку из-под «Дениалса». У Джека сейчас глаза настолько в кучу, что он наверняка не сразу сообразит, что в руках у  Лоуренса вообще-то пустая тара, даром ему ненужная.
Он тихо садится напротив, разглядывает чужое лицо с едва ли скрываемой жалостью. Если бы он мог в действительности помочь, а не просто летать вокруг долбанным ангелом-хранителем. Он все надеется, что очень скоро Джек сможет принять случившееся, немного присмереет и тогда, возможно, он мог бы предлжить ему взять к себе собаку на воспитание. В перспективе, даже думал натолкнуть его на мысль об усыновлении. Не то чтобы это было хорошей идеей: не факт, что Джек вообще теперь готов к роли отца, а если даже и готов, то не сможет не возвращаться к призраку дочери раз за разом. Просто… вдруг ему было бы от этого легче? Чёрт знает, конечно, но некоторым родителям, пережившим смерть своего ребенка, это помогала. Тим читал.

Джек недолго молчаливо покачивается на стуле. Вот уже он снова скалится, пытается отнять бутылку и открутить пробку, которой нет. Тим пялится на чужие бесплодные попытки снисходительно, словно старый добрый психиатр, наблюдающий за потугами пациента открыть портал в другой мир. Он, право слово, пока не собирался говорить, потому что, черт его знает, вдруг начальнику таки удастся открутить горлышко бутылки.
- Сегодня четверг. И, сэр, могу вас уверить: к субботе вы будете в удовлетворительном состоянии, чтобы посетить мистера Кинкейда самостоятельно, - ровно, совершенно формально констатирует Тимоти, хотя сам в свои слова верит с огромным трудом. Чтобы Джек был трезвым и адекватным, его нужно на пару дней запереть в чулане, чтобы он там перебесился и пришел в себя.
Строго говоря, такой вариант Тим тоже рассматривал.

Джек опять злится, снова кидает бутылку прочь и скулит  тихо, жалобно и с такой обреченной горечью, что мягкое сердечко Лоуренса остро покалывает.
Он хотел бы взять часть боли себе. Не потому что он гребанный фанатик, не потому что надеется, будто после Джек отплатит ему за страдания звонкой монетой. Просто… они там вроде как не чужие друг другу люди и вообще Тим – мягкосердечный мудак, который и бездомных животных всех-всех бы домой перетаскал да раздал бы в добрые руки. Вроде бы и большой уже, третий десяток разменял, а все ещё…
- Мис… - Тим запинается об официозчину, поправляется моментально, неловко касаясь чужой макушки – Джек. Тебе нужно в душ, проспать и прийти в себя. Сначала кофе, конечно, потом все остальное. Слышишь?
Он хочет сказать: ты не виноват, она бы этого не хотела и все будет путем. Но это настолько избитые и заезженные фразы, что сам мужчина бы в них ни за что не поверил бы.