Километры тьмы разделяли Джеймса с внешним миром, приглушённые звуки, эмоции, ощущения. Он боялся, что уже и не вспомнит, как это "по-другому". Мужчина проваливался в сон, когда на фоне серых стен замаячил силуэт, тень доктора, он не спутал бы его ни с кем. По-видимому, Барнс смог бы различить и его шаги в толпе. Эта ненависть к фашисту, словно наваждение. Уже тогда мужчина знал, ему будет сложно думать о чем-либо другом до конца дней своих.
Он дёрнулся из последних сил, когда почувствовал на своей груди руку учёного. Но тот лишь кинул на него взгляд, отвечающий на все вопросы сразу: "сопротивление бесполезно".
Джеймс не видел своих товарищей уже около месяца? Больше? Он совершенно потерял счёт времени, что, конечно же, не удивляло. Его кормили три раза в сутки, остальное же время он не видел ничего кроме чёрной комнаты. Свет сюда  поступал только в случае если дверь, ведущая внутрь, открывалась кем-либо из персонала базы. Как же порою ему недоставало кошачьего зрения, или хотя бы когтей в этом тёмном помещении. Иногда, когда он вырывался из плена фантазий нарисованных наркотиками, он размышлял, о мести и надеялся на спасение.
-Эксперимент номер триста сорок девять. Без побочных эффектов тринадцать дней. На часах семнадцать, ноль одна,  ведена очередная порция токсина. - крохотный человечек чеканил предложения с таким воодушивлением, что от его голоса каждый раз неприятно саднило в груди.
-Профессор Зола! - послышался восторженный возглас за дверью. - Профессор Зола! Препарат, показал положительный результат. Синтез возможен! Необходим объект.
-Кто бы мог подумать, - послышался шипящий ответ. -  Нюрнберг? Надеюсь, об этом знаю только я? Готовим... - Голоса постепенно затихали, пока двое отдалялись от места где держали Барнса, а он словно под колыбельную проваливался в очередной кошмар.
Хотелось бы Джеймсу построить свой личный рай на земле, это обязательно был бы огромный дом, наполненный детским смехом, жена, прежде всего самый лучший друг, сестра которую он обязательно отыскал бы. Хотелось бы Джеймсу Барнсу, иметь семью. В глубине души он всё ещё осознавал это своё желание, хотя ему и пытались внушить обратное. Видимо поэтому и твердил, то в слух, то снова про себя, я Баки. Баки Барнс.
Голоса, их было немного вокруг, узнаваемый и вовсе один. Внутри же - гораздо больше, они кричали, звали Джеймса. Начиная от матери, и нескончаемым потоком, каждый день, час, минуту... Они не позволяли думать о смерти, а в самые невыносимые мгновения поддерживали его жизненные показатели.
***
Он открыл глаза и ещё долго вглядывался в пространство, и так же постепенно, как лунный свет пробирался внутрь, сквозь, не полностью зашторенные окна, постепенно Баки осознавал, что он уже вовсе не на базе Гидры. Окончательно отделавшись от дрёмы, Джеймс поднялся и вышел на улицу. Похоже, не спали только постовые, хотя, он догадывался, не одного его мучили сновидения по ночам; ведь их отряд состоял из подавляющего большинства тех, кто так же с ним провёл месяцы в плену у Гидры.
Пройдясь вглубь леса, мужчина вернулся обратно, так и не решившись в ту ночь потревожить Стива со своими опасениями.
Мужчина не сразу поверил собственным снам, принимая всё едва ли не за обыкновенную выдумку запутавшегося рассудка. Он неделями пытался воссоединить всё, что так или иначе всплывало в воспоминаниях, но не мог вспомнить место, где как ему казалось, сыворотка была воспроизведена и ждала свой "объект". Это скомканное "Нюрнберг", как же глубоко ему пришлось копнуть, что бы, наконец, вытащить необходимую информацию из памяти.
Джеймс никогда не сомневался в Стиве, знал, что если бы только его здоровье не мешало ему, он совершил бы множество великих поступков. То и дело ему приходилось одёргивать друга, напоминать, что лучше оказать посильную помощь, чем рвануть в бой и лишить себя жизни. Его порою тошнило, от того, какую чушь приходилось навязывать "во благо". И он уважал Роджерса, когда тот пытался бунтовать против всего мира. Он даже был готов отправится на завод вместе с ним, но был призван на службу в первые же годы войны.
И вот сейчас, они могут сражаться вместе, это не могло не радовать мужчину.
Сверившись с разведданными, Баки убедился, что в Нюрнберге действительно находится одна из немногочисленных, им известных, баз организации ГИДРА. Тем же вечером он рассказал обо всём Стиву, который воспринял информацию с непроницаемым лицом. Джеймс улыбнулся глядя на друга, от парнишки бросавшегося в самое пекло без раздумий, остались разве что всё те же выдающие, его внутренний огонь, глаза. В остальном Капитан Америка, был гораздо рассудительней, осторожней.
Договорившись о вылазке, они поняли что до той самой базы Гидры около трёх часов на самолёте. Ни один из них не был выдающимся пилотом, но каждый знал основы. О транспорте другого рода, речи и не шло. Условившись  встретится у северного входа, оба разошлись в разных направлениях, но кажется уже никто из них не мог думать ни о чём кроме намечавшейся операции.
Когда значительная часть пути была проделана, самолёт благополучно посажен и друзья увидели базу, оба кажется выдохнули с облегчением. На первый взгляд всё выглядело не так уж и плохо, как предполагал Баки.
-Так точно сэр! - понизив голос до шёпота, произнёс Джеймс пригибаясь к земле. Он был сосредоточен на изучении окружающей среды, но оставить реплику друга без внимания не мог. Приложившись к винтовке, Барнс внимательно заглянул в прицел. - Идём дальше. - прошептал мужчина, и закинув оружие на плечо, двинулся вперед.
-Должно быть они и не подозревают, что об этой базе кому либо известно. - Им нужно было двигаться быстро после того как Джеймс снимет первого охранника. Поэтому солдат не спешил. - Но к нападению они явно готовы. Работаем по плану, бесшумно и незаметно? О, - Джеймс невесело, но не без азарта вздохнул, - обычно ведь именно после подобных реплик начинается катастрофа?

Отредактировано James Barnes (2016-09-09 07:10:46)