Как ошпаренный Каллен вылетел с того военного совета. Застучал тяжёлыми ботинками по ледяным каменным плитам церковного пола с такой силой, как будто они в чём-то провинились. Накинулся на капрала, посмевшего пропустить чужака на совет. Тот роптал, вытянувшись в струнку перед беснующимся коммандером, метавшимся, как лев в клетке.
- Вы соображете, что вы делаете?! Вы пускаете на секретный совет человека, не имеющего к Инквизиции ни малейшего отношения, да к тому ещё тевинтерского магистра! Может, весь Магистериум сюда приведёте?! Они наверняка будут в полном восторге!
Каллен выдохнул, сделал пару шагов в сторону и принялся устало массировать виски. «Успокойся, прямо сейчас», - говорил он себе, уже предвкушая, как влетит ему от Жозефины за огрехи его подчинённых: «Скажет, что я подрываю авторитет Инквизиции».
И правда, Каллену самому не очень хотелось, чтобы Инквизиция производила впечатление несерьёзной организации, ввалиться в штаб которой может любой проходимец.
Коммандер очень серьёзно относился к своим обязанностям, он знал, что многое в потихоньку встающей на ноги Инквизиции зависит от него и его военных, он не мог прощать себе ошибок. Не мог позволить не пойми кому вторгаться в святая святых Инквизиции, туда, где творится нынче история всего Тедаса. И он – Каллен – обязан был быть сторожевым львом, а теперь не справился со своими обязанностями.
Этот человек был тевинтерским магом, который настаивал на помощи магам в Рэдклифе, Тревельян уже один раз встречалась с ним и теперь решала, как проникнуть в замок. Дело это казалось невозможным, пока не вылез из ниоткуда этот усатый выскочка. Каллену он не понравился – самоуверенный, даже через чур, холёный, словно только что вылетел из папочкиного золотого гнезда, хотя вокруг война и люди погибают, а он скачет по штабу Инквизиции весь такой ухоженный… Каллена даже передёрнуло. Он не доверял магам. Он знал пару хороших. Та же Тревельян, например. Без неё этот мир уже точно канул бы в лету.
Каллен стоял, прислонившись спиной к одной из колонн, глядя, как Жозефина говорит с Лелианой о чём-то, а Вестница с тевинтерцем. Там точно не было места для него. «Ох, Создатель», - он возвёл взгляд к небу, но увидел только тёмные церковные своды. Запах благовоний из курительниц наполнял уставший мозг, разрываемый злобой, почти успокаивал. Церкви везде одинаковые. Это приятно. Запах всегда один и тот же. Ему сразу вспомнилась часовенка в родном Хоннлите, под сводами которой он впервые начал учиться храмовничьему ремеслу. Воспоминания о прошлой жизни всегда грели душу, даже когда вокруг мела метель, постоянно кружившаяся рядом с неприветливым Убежищем, заставляя командора сильнее кутаться в меховой воротник. Там, в том лете, в это детском счастье, в тех играх не было ничего от нынешнего Каллена. Ни единой капли. Война и Мор выжали из него всё. Иногда он удивлялся, как ухитряется до сих пор оставаться человеком, ведя совершенно собачью жизнь. Он встаёт до рассвета, инспектирует войска, следит за тренировками, составляет планы передвижений войск, принимает беженцев, распределяет новоприбывших по казармам, а ночью приходит время написания отчётов. И так каждый раз. Гордиться тем, что имеешь шанс вершить историю рука об руку с Вестницей Андрасте?.. Так себе радость.
Выматывающие дни и ночи вырождались в хроническую бессонницу. Каллен не говорил, что ему одному так трудно. Девочки – Лелиана и Жозефина – тоже работали на пределе, но они хотя бы были друг у друга. Могли пожаловаться, поболтать, провести время вместе. От этого всегда становится легче на душе. Да и Тревельян, хотя зайцем прыгала по Ферелдену от одного разрыва к другому, тоже проводила время в приятной компании своих спутников. У Каллена же не было никого. Нет, не совсем никого. С ним был Создатель. Он всегда был рядом. Во все самые тяжёлые для Каллена времена. Он истово верил в Него и Ему, верил в то, что молитвы спасают заблудшие души, как спасли его в той злосчастной башне, где, казалось, не было никакого просвета в бесконечных муках. Создатель был с ним рядом, Каллен молился ему до потери сознания, только бы не слушать гнусные речи демонов.
Нет, Разерфорд вовсе не фанатик, если кто-то вдруг сейчас об этом подумал. Он вполне трезво оценивает церковь, как институт власти и, в общем-то, не особенно жалует. Он просто верит в Создателя, как в некоторую сущность, за которую можно зацепиться, если больше не за что, если осталось только ждать и молиться, он будет так делать до тех пор, пока не перестанет дышать. Молитвы помогли ему в тот раз не сойти с ума (по крайней мере совсем) и держаться до прихода подмоги, он тысячу раз мог поддаться демонам, мог лечь и умереть, но он не стал. Ни о ком в те моменты он не думал больше, чем о Нём.
Сейчас он почти ничего не помнит из того времени – только боль и страх, крепко отпечатавшиеся на покалеченном разуме.
Он открыл глаза. Все ещё были на своих местах, но Каллену казалось, что он на какое-то время уснул. Теперь, видимо, Инквизиция в прочном союзе с магами. Не слишком светлая идея, учитывая, как ведут себя их «послы». Каллен фыркнул.
Ни единого повода доверять магам, особенно теперь, когда они связались с тевинтерцами. Это уже совсем верх неразумности. Раздумьями о настоящем Каллен пытался настойчиво вернуть себя на твёрдую землю. Мысли его были где-то бесконечно далеко и бывшего храмовника это не устраивало. Он ждал, когда его пригласят на продолжающийся совет, чтобы обсудить детали уже без посторонних гостей. Может, это будет и завтра, хотя судя по озабоченному выражению лица Тревельян, она намерена выступить как можно быстрее. Похоже, этот маг совершенно её очаровал, а может, он просто привёл достойные аргументы. «Но я никогда тебе не поверю, магистр, буду следить за тобой», - решил Каллен. В конце концов слежка за магами была его профессией некогда, а некоторые привычки, однажды приобретённые, больше никогда не оставляют тебя.
Он вздохнул, втянув в лёгкие очередную порцию затхлого сладковатого воздуха в церкви. Захотелось выйти на свежий воздух, Каллену вдруг показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Потому он снова поспешил оживить стремительно засыпающий разум, на этот раз прислушиваясь к беседе. Пожалуй, его силы в этом деле не понадобятся. Лелиана собралась провернуть это при помощи своих шпионов, что ж, раз так…
Он двинулся к ним.
- Кхм, леди… - Каллен нарочно не упомянул о стоявшем рядом маге, чтобы тот помнил о своём месте. - Если вы уже всё решили, я предпочту заняться подготовкой войск.
–Все трое выразили своё согласие разной степени живости. Он кивнул и пошёл прочь, направляясь к дверям церкви.
Он уже очень устал, эти бесконечные штучки магов, вечно с ним одни проблемы. Непонятно, почему Тревельян не захотела послушать его и заключить договор с храмовниками. «Потому что и сама маг», - подумал он. Хотя шагом это было довольно обдуманным, учитывая то, что маги имеют непосредственное отношение к Тени, тогда как храмовники… Им хотя бы можно было доверять. Они хотя бы не делают дыр в пространстве (да, Каллен был уверен, что это дело рук мага), не сеют панику в городах и не превращают всех в одержимых. И почему они не могут жить без всего этого?
Он задержался, чтобы дать распоряжения ассистенту, стоявшему у выхода, стараясь как можно сильнее отстраниться от мыслей о магах, предстоящей головомойки от Жозефины, Бреши и войнах, сосредоточиться на чём-то более простом и понятном, на то, что он сам мог понять и на что мог повилять. Так всегда легче. Да, командеру нравилось всё контролировать. По крайней мере это даёт какое-то спокойствие, стабильность, если хотите.

Отредактировано Cullen Rutherford (2016-06-20 22:09:42)

Каллен не слушал, что говорил маг, но уловил что-то про его войска, а потому, подписав пару бумаг для ассистента, вышел из церкви с недобрыми мыслями.
Солнце светило ярче обычного, холодок пробирал до костей, но Каллен любил холод гораздо больше, чем жару. На холоде мысли яснее. Он вдохнул свежий трескучий воздух полной грудью, фильтруя заполненные курительным дымом лёгкие. «Так гораздо лучше», - заключил он, повернувшись к магу, решив наконец удостоить его ответом.
- Пока я не получу письменного разрешения от леди Тревельян, я не подпущу вас к своим войскам и на лигу, к тому же, я полагал, что в этой операции будут участвовать люди леди Лелианы… - Каллен осёкся и поморщился, он по какой-то причине твёрдо уверился в том, что маг теперь от него не отстанет. «Создатель, за что мне ещё и этот на голову, скажи мне, чем я виноват?» - взмолился коммандер, пока он в сопровождении альтуса шёл к тренировочной площадке. Снег приятно хрустел под ногами.
- Империум сам виноват в том, что «дикие южане» так мало знают о его устройстве, - вновь заговорил Каллен, вспомнив неприятное ощущение от того, что маг приблизился к нему, чтобы выдать свою тираду. Бывший храмовник не любил подпускать к себе людей. Особенно чужих. Особенно магов.
- Я не любитель балов, господин Павус, при всём уважении – махать мечом, как вы изволили выразиться, у меня получается в разы лучше. Для того я и здесь. Махать мечом и учить этому других.
«Не бойтесь, сказал он. Кто бы кого боялся…» - Каллен держал руку на чёрной рукояти меча с навершием в виде головы рычащего льва. Этот меч ему сделал знакомый гном ещё в Киркволле. Но держался он за меч скорее по привычке, чем из страха. Он доверял интуиции Вестницы и знал, что если уж она впустила мага, то он не обманет. Не должен, по крайней мере.
Павус его бесил, но не до глубины души, а так, как бесит неудобная одежда. Он разговаривал с ним стиснув зубы и без страха глядел в его карие глаза, но каждое слово давалось ему словно с трудом.
Пока странная парочка проходила дома простых жителей Убежища, Каллен обратил внимание, что местные как-то странно глядят на него. В их глазах горели злоба и недоверие. Может, не на него они и смотрят?.. Он обернулся на мага, чтобы оценить его реакцию. Каллен вдруг почувствовал себя виноватым. Вот, значит, как он выглядит со стороны – дикарь, который оценивает книжку по обложке. Впрочем, никто не говорил, что Каллен не собирается дать магу шанс показать себя полезным для Инквизиции, просто… Просто не нужно лезть в его дела. Война и воины – юрисдикция Каллена целиком и полностью, он был готов защищать свои права на неё даже перед Жозефиной и Лелианой, полностью подчиняясь решениями одной лишь Вестницы, а этот… Сразу лезет везде, куда только может. Каллена передёрнуло.
Солнце висело над горизонтом яркой вспышкой, коммандер для себя отметил, что день клонится к закату, скоро весь снег будет залит алым заревом. Самый красивый момент дня в Убежище. И всё же в такой чудесный и погожий день Каллена неминуемо преследовало желание воткнуть кому-нибудь меч в лёгкое.
Он подошёл к тренировочной площадке, делая вид, что маг не следует за ним, стараясь забыть в принципе о его существовании. Для него это было довольно просто. Коммандер научился стирать из своей памяти какие-то неприятные моменты жизни с удивительной быстротой. Они оставляли после себя только неприятный осадок, как отсекнувшееся молоко, висевший где-то в глубине мозга.
- Как продвигаются тренировки? – спросил он у стоявшего у края площадки лейтенанта. Тот рапортовал, что один из новичков похваляется, что ему вовсе не нужно тренироваться, ибо он – лучший воин в войске Инквизиции. Каллен попросил гордеца выйти вперёд, затем коммандер скинул свою меховую накидку и обнажил меч.
- Что ж, лучший воин Инквизиции, давай посмотрим, из чего ты сделан, - проговорил он. Такое прямое общение с подчинёнными было частой практикой Каллена. Он не только поощрял их таким образом, но и ставил на место, как сейчас. Он легко двигался по кругу, очерченному белой краской, который со всех сторон обступили солдаты всех чинов и мастей.
- Ты двигаешься слишком медленно, следи за ногами, - сделав выпад, Каллен оказался прямо за спиной ферелденца и плашмя ударил его мечом по спине, но с достаточной силой, чтобы тот пошатнулся. Впрочем, он не оставил попыток ударить командира. Каллен двигался быстро и чётко, как обучили его в Ордене. Храмовники были, пожалуй, самыми мобильными мечниками из всех, ведь им приходилось бесконечно уворачиватсья от множества разных заклинаний.
Каллен снова отпрыгнул и на сей раз ударил по коленям – точно также, плашмя, чтобы не причинить вреда. От таких ударов остаются только синяки. Ферелденец упал и не пожелал продолжать бой.
- Теперь ты видишь, что любому воину, которой хочет отстаивать право Инквизиции носить своё имя, нужны тренировки. Тебе, мне и всем вам! – он обвёл рукой собравшихся, в ответ послышался одобрительный гул толпы.
Каллен забрал у лейтенанта свою накидку, поблагодарил ферелденца за сражение и пошёл дальше, к палаткам, смотреть, как проводят время остальные и ждать возвращение дозорных, которых он всё ещё выставлял у остатков храма.
- Простите за эту демонстрацию, но мне иногда нужно показывать солдатам, что я им ровня, - Каллен почему-то счёл нужным оправдаться перед магом. Это было правдой. Лучшее лекарство для поднятия духа солдата – это осознание того, что он на короткой ноге с командиром. А сейчас, после затяжных боёв с мятежными магами и храмовниками в Восточном пределе это было как нельзя кстати.
- Если вам надоест за мной ходить, я думаю, вы можете обратиться к леди Жозефине – она с радостью выделит вам подходящее место для ночлега, - Каллен всё ещё надеялся, что альтус оставит его в покое. Покой ему сейчас был просто необходим. Гораздо больше, чем он сам полагал. Они остановились у площадки, на которой три пары воинов отрабатывали удары. Каллен следил за ними некоторое время, но на самом деле он больше думал, чем смотрел.
«Создатель, дай мне сил пережить всё это и дай сил Вестнице знать, кому она доверяет», - он покосился на Павуса: «Если этот павлин сделает хоть что-то подозрительное, я лично перережу ему горло». Заключил Каллен. Он не был зол на мага, но был обязан защищать интересы Инквизиции. Сейчас он так и не смог определиться друг перед ним или враг. Наверное, он поверит ему больше, если задуманная операция пройдёт успешно.
Холод настойчиво пробирался под любую одежду, и Каллен уже порядком замёрз. Он по-детски шмыгнул носом, рассчитывая, что его никто не слышал, и всё ждал, пока тевинтерец куда-нибудь уйдёт. Хоть бы даже за распиской от Тревельян.
«С каждым днём всё хуже и хуже».
Он больше не бесился, скорее просто был устало-раздражён. К тому же, поговорить об этом сейчас было решительно не с кем. Тревельян тут же умчалась по своим делам и вернётся, как обычно, через пару дней. Жозефина принимает каких-то напомаженных орлейских лордов, а Лелиану никто не может найти, пока она сама этого не захочет - де даром же эта рыжая девица зовёт себя спаймастером. Так он и остался один в компании нового, но не слишком приятного знакомца.

Солнце садилось очень быстро или так просто казалось уставшему Каллену? Вот уже алые тени поползли по снегу, коммандер бросил быстрый взгляд на запад. И правда, солнце уже у горизонта, значит уже скоро вернутся патрульные, а затем можно будет пойти в палатку и ещё поработать. Он устало потёр шею, стараясь не выглядеть жалостливым перед магом. Сам он довольно часто самому же себе жаловался на проблемы и жестокую жизнь, но никогда не позволял другим замечать хотя бы тени его усталости. Он должен был казаться железным и непоколебимым, только тогда солдаты и люди будут ему верить и идти за ним.
Позиция главнокомандующего всегда довольно хрупка. И если кто-то думает, что военщина не имеет ничего общего с политикой, он глубоко заблуждается. Идеальный командир должен соблюдать идеальный баланс сил, аккуратно выбирая, в какие моменты показать свою «человечность», а в какие отступиться, резко взлетев на пьедестал героя, о котором слагают баллады. Соблюдать этот баланс Каллен учился, как мог. Ведь никто и никогда не учил его командовать, он часто был в тени старших и первый раз получил хоть какую-то власть в Киркволле после смерти Мередит. Тогда он думал, что просто помогает восстанавливать покалеченный город, но через год обнаружил себя главой тамошних храмовников, но всё же он обращался с ними как с равными, а тут, все без конца бросаются высокими титулами, даже не знаешь, куда смотреть, когда на тебя уставляется армия в ожидании речи. Каллен любил своих людей, любил, как настоящий командир и как отец, когда он помогал прорываться своей армии через полчища демонов к Храму, он впервые оказался в бою вместе со своими людьми. Конечно, он был там, на поле битвы вместе с ними. Он был не из тех, кто может оставить людей умирать одних. И всё же этот момент был для него переломным. Он видел, как много людей погибает, Каллен видел смерти и раньше, но тогда у него не было чувства ответственности за всех тех, кто не вернётся домой. Он дрался, как лев, стараясь сохранить хотя бы ещё одну жизнь, ведь для этого он и хотел стать храмовником с самого детства – защищать людей, а не смотреть как они гибнут по его указке и с его именем на устах. Это было невыносимо для Каллена, слишком жестоко.
«Лидер?.. Да, пожалуй, нам нужен лидер. Вот только буду им не я, ведь я не умею «говорить красиво и сладко» да и вообще… Не гожусь я на эту роль. Моё дело – мечи и латы», - подумал Каллен с ухмылкой, всё же примерив на себя титул Инквизитора.
Они всё ещё стояли у тренировочной площадки. Маг явно мёрз, что не укрылось от пытливого взора коммандера.
- Переживаю? – переспросил он. – Нет, ни в коем случае. Мне запрещено сочувствовать магам.
Он попытался пошутить, но вышло довольно сухо, кажется. У Каллена вообще нелады с чувством юмора, нет именно этого «чувства» когда и что лучше сказать. Вообще, язык у него был хорошо подвешен только тогда, когда надо было толкать речи перед солдатами. Да и то он каждый раз ужасно нервничал, буквально заставляя себя выйти вперёд. Ему гораздо больше нравилось ощущать себя одним целым с армией, как в битве, когда вы движетесь и сражаетесь подобно единому существу, ведь в битве нет места чинам и положениям. Любой может погибнуть в любую секунду. Смерть уравнивает всех, за это, пожалуй, старушку стоит уважать.
- У вас был мудрый наставник, господин Павус, - Каллен ухмыльнулся. – А вы так уверенно говорите мне о моих солдатах, будто давно их знаете. Они тут, потому что хотят сражаться за Вестницу. Я лишь показываю, как это лучше сделать и где лучше стоять, чтобы вернуться домой живым.
Он снова замолчал, погрузившись в свои думы, но его отвлекал стук зубов Павуса… Или ему просто казалось, что они стучат, потому что Каллен видел, что маг мёрзнет. В конце концов он не выдержал и, сбросив свою накидку, набросил её на плечи мага, сам тут же весь вытянувшись из-за набросившегося холода.
- Леди Тревельян требует, чтобы мы почтительно относились к гостям, - железным голосом отрапортовал Каллен, а то вдруг маг решит, что это жест доброй воли. – Идите в церковь, погрейтесь, а заодно найдите леди Жозефину. Она укажет, где вам лучше разместиться. А у меня ещё есть дела.
С этими словами он направился в сторону конюшен, перекинувшись парой слов с конюхом, только что получившим лучших ферелденских лошадей от объездчика Деннета. Даже Каллен, хотя и не был лучшим наездником, уважал добрых скакунов, а эти были просто загляденьем.
- Твой новый ассистент, командир? – бросил конюх, кивнув на Павуса. Каллен оглянулся, будто не понял, о чём тот говорит.
- Ни в коем случае! – ответил он, посмеявшись. Коммандер быстро двинулся дальше, чтобы не стоять долго на стремительно холодающем ветру, пошёл по дороге, навстречу приближающимся патрульным.
Он хотел потом зайти в церковь. Было настроение вознести пару молитв Создателю, вдруг он – нет, нет, да услышит своего раба. Каллен хотел просто побыть в церковной тишине, где из всех звуков этого мира изредка слышны только хлопанье дверей и тихий шёпот сестёр, хотелось вновь вдыхать этот тяжёлый воздух, наполненный сладкими благовониями. И попросить Его сохранить Вестницу. Она была залогом успеха Инквизиции, Каллен понимал это как никто. К тому же, он со всеми своим делами совсем забросил молитвы. Во время служения Ордену он молился дважды в день – утром и вечером. В самые тяжёлые времена Создатель был для него единственным другом, который знал о всех его делах, мечтах и планах. За это Каллен всегда был и будет ему благодарен. 
«В горах всегда темнеет так быстро, что не успеваешь понять, куда делся день», - думал он, на секунду остановившись у дверей кузницы. Двери эти всегда были распахнуты, а из помещения валил печной жар. Каллену сейчас почему-то очень захотелось зайти и погреться, хотя он в общем-то не так сильно замёрз. Просто глядя на этого мага, Каллен вдруг вспомнил о простых мирских радостях. О тепле, вкусной еде, ваннах. Ох, чёрт, сколько же времени он не принимал ванну?.. Здесь он просто обливался водой, хорошо если тёплой. Да и времени у него не было на то, чтобы следить за собой. Вот только его кудри. Они вечно казались всем такими ухоженными, хотя сами ложились и лежали так, будто над ними трудились руки мастера. Причёска командора часто была предметом для шуток Жозефины.
Он выдохнул устало, выпуская изо рта облачко пара. Они с братом в детстве любили такие пускать, играя в ледяных драконов зимой, пока сёстры катались на коньках. Валялись в снегу, играли в снежки, тузили друг друга, а потом приходили домой все мокрые, но такие счастливые… Детство было лучшим временем в жизни Каллена. И все воспоминания оттуда, не важно, хорошие или плохие, сейчас кажутся такими тёплыми и добрыми.
Командиру на нос упала снежинка. «Если начнётся метель, придётся завтра потратить пару часов на то, чтобы разгрести снег, вместо утренней тренировки. Плохо дело».
Он стоял там под медленно начинавшимся снегопадом, сам себе казался маленьким без своей накидки. Он улыбнулся коротко мелькнувшим в сознании воспоминаниям, поблагодарив их за то, что они не вернули его к той тёмной части его жизни, которая сегодня уже один раз удостоилась воспоминаний.

Всматриваясь в стремительно ускользающую закатную красноту дня, Каллен почувствовал, как на плечи ему легла мягкая накидка. Прощальный подарок от тевинтерца. Он что-то говорил ещё… кажется. Каллен помотал головой и сонно посмотрел на снег под ногами. Зима в Убежище была не то что долгой – вечной. Как и зима в его сердце. С каждой секундой он словно всё больше падал в её колючий ледяной мрак. И никаких внешних признаков, никогда. Ещё в той церквушке в Хоннлите, когда уставший храмовник был мальчишкой с горящими сердцем и глазами, его научили тому, что высшее проявление слабости – это её демонстрация.
Внезапно перебежавший на их сторону маг сейчас казался просто надоедливой песчинкой в глазу. Он машинально кивнул магу.
- Всего вам доброго, господин Павус.
Каждое слово давалось с трудом, словно его вытягивали клещами. У Каллена почти кружилась голова. Нет, не от стойкого запаха парфюма, оставшегося на кончиках шерстяной накидки после того, как она побывала на плечах у замёрзшего мага. Хотя Каллен ненавидел искусственные запахи. От них у коммандера неприятно стреляло в висках. Этот запах был неплох, просто слишком чужероден. Каллен посильнее закутался в воротник, чтобы укрыть лицо от налетевшего порыва холодного ветра. Он попрощался и с конюхом, а затем двинулся навстречу патрулю, чьи зажжённые факелы зоркий взор его золотых глаз ловко выцепил из черневшего марева вечера. Брешь была спокойна после того, как Тревельян неким образом на неё повлияла, так что коммандер не ждал каких-то особенных вестей. Впрочем, дел у него ещё навалом. Сегодня в лагере будет спать враг, а это значит, что лучше удвоить патрули по периметру… На всякий случай.
«Враг», - Каллен усмехнулся своим мыслям, вспомнив, как загонял магов крови в гористых пригородах Киркволла. То были славные времена, когда его храмовничья карьера цвела пышнее, чем когда-либо прежде. У рыцаря-командора не было времени на такие мелочи, так что она посылала своего заместителя разбираться с этим. Каллен отлично помнил тот отряд. Он помнил пару человек, делавших из этого забаву. Им нравилась эта охота на людей, маги для них были зверьми. Опасными, но тем интереснее становилась возможность их загнать. Да, маги крови действительно чертовски опасны, они балансируют на черте, зачастую не понимая всей её тонкости, они могут свалиться в лапы к демонам в любую секунду, в которую перестанут себя контролировать. Высокая цена за ту силу, которой они могут пользоваться. Но загоняя даже их, Каллен никогда не испытывал удовольствия. Годы мучений и ударов, нанесённых ему магами, не сделали из храмовника зверя. Он уже не был тем мягкосердечным парнем из твердыни Кинлоха, но его озлобленность и недоверие никогда не преступали черту. Иногда он искренне об этом жалел. Он был бы рад, если бы мог смыкать свои могучие клыки на шеях врагов без жалости и сострадания. Он думал, что это значит, что жизнь ничему его не учит. Хотя, наглядевшись вдоволь на зверства Мередит, желание ожесточиться поутихло, но теперь появилось вновь. Каллен чувствовал себя мягкотелым. Он не выступил явно против решения оставить тут опасного мага, возможно, шпиона. Мог бы, но доверял интуиции Вестницы. Или всё же потому, что действительно ничего не стоил нигде, кроме воняющих потом казарм? Если так, то надо просто делать то, что должен. И закончить уже пытаться строить из себя кого-то больше, чем есть на самом деле. Один раз попытался, в результате оказался под командованием безумной. Хорошо, что вовремя успел остановиться. Кстати, это одна из немногих черт, радовавшая Каллена в нём самом. Он всегда знал, когда остановить занесённую для удара руку, когда придержать язык и подождать, что произойдёт. Он учил этому своих солдат: забрать жизнь легко, но вот вернуть, как и отменить принятое решение, совсем не так просто. Может, и ему не стоит судить Павуса так строго?.. Каллен хмыкнул. «Время покажет», - решил он и зашагал быстрее к патрулю. Всё же ночь будет чертовски холодной.

Прошло несколько дней. Инквизитор успешно завербовала магов, а те, как и обещали, успешно помогли залатать Брешь навечно. Маг то появлялся, то исчезал. В ставке командования заговорили о его предательстве, но Каллен пропустил это мимо ушей. Он не боялся мага и, продолжая принимать лириум, явно убивавший в нём какие-то части человечности, был уверен, что сможет его убить, если что. Последние дни были очень насыщенными. Каллен открыто заявил о своём недоверии к магам, но Тревеьян не стала его слушать, впрочем, дала ему возможность за ними приглядывать.
Когда Брешь была закрыта, в Убежище устроили небольшой праздник, а Каллен наконец смог ненадолго сомкнуть глаза, задремав в таверне с кружкой пива. Он моментально погрузился в тяжёлый и глубокий сон, резко прерванный пробегавшим мимо солдатом. Каллен вскинулся и побежал к воротам, получив скорый доклад, метнулся к Тревельян. Остатки сна слетели с него совсем. Убежище было атаковано. Теми силами, о которых никто тогда ещё и понятия не имел. Знамён у этой огромной армии не было, а решение надо было срочно принимать. Вестница решила защищать Убежище до последнего даже от того, о ком она ничего не знает. Каллен кивнул. Он уважал магессу за это, за её силу и волю принимать те решения, от которых все остальные отказываются.
За воротами явно слышны были звуки боя. Тревельян велела их отпереть. Там был маг, окружённый храмовниками, поражёнными красным лириумом, с которым Инквизиция уже успела столкнуться. По позвоночнику Каллена пробежала дрожь от вида этих существ, учитывая то, что они были храмовниками, но думал он быстро, не давая даже крупицам страха проникать в его разум. Он быстро обнажил меч. Гораздо быстрее, чем кто-то ещё опомнился. Лёгким шагом подскочил к тому, что был ближе всего к Павусу и снёс ему голову точным ударом меча, затем переместился дальше, вонзив меч в голову очередного чудища, перекрутив клинок, поразил ещё одного в живот. Наконец на подмогу пришли лучники, добив остальных. Каллен сделал шаг в сторону мага, поддержал его за предплечье, помогая подняться. Машинальный жест доброй воли, но и заодно – преимущество перед возможным боем. Всё же, кто знает, насколько их враг хитёр. Мог бы и пожертвовать парой солдат, чтобы забросить в штаб Инквизиции своего лазутчика.
Ещё одна холодная трескучая ночь, вдруг озарённая светом вражеских факелов, всколыхнула в Каллене мысли о том, что он может снова всё потерять. Он был готов повести всю армию в бой, подставить своё тело под стрелы и удары мечей, только бы снова не оставаться в живых. Это ужасная, непосильная роль. И Каллен от неё устал.
- Леди Тревельян, разрешите сражаться на передовой, - сказал он. Слова его, казалось, были ещё холоднее этой ночи. Слова человека, который хочет и готов умереть. Здесь и сейчас: лев, который обязан защищать до последней капли крови.
Но Вестница велела всем отступить в церковь для принятия дальнейших решений. Все последовали её приказу немедленно.
- Какого чёрта ты тут делаешь? – зарычал Каллен на мага, всё ещё вцепляясь в его предплечье. Коммандер сам не знал, как это прозвучало. В этой фразе можно было углядеть некую озабоченность судьбой мага, которой не было. Конечно, нет. Ну и что с того, что его бы убили здесь? На одну проблему меньше… Каллен отмахнулся от собственных отговорок. Сейчас для них было не время, ему надо было распорядиться войсками, поэтому он потащил мага за ворота, Вестница с отрядом выскользнули наружу, чтобы запустить несколько катапульт.
Только тогда, когда Каллен сделал пару шагов в сторону церкви, он выпустил мага.
- Простите, господин Павус, это нервное, - быстро отрапортовал он. Храмовнику и вправду было страшно. Он боялся надвигавшейся бури, боялся, что не сможет её побороть, что она накроет с головой его в который раз, но оставит живым. Живым и растерзанным на части, как и многие разы до того.

Отредактировано Cullen Rutherford (2016-06-27 03:01:36)