Приходить в себя оказалось делом непростым - Финну казалось, что глаза засыпаны вечным песком с Джакку и разлепить их удалось не с первого раза. Свет резал сетчатку почти так же больно, как световой меч. Финн поморщился и медленно опустил веки - вспоминать из-за чего оказался прикован к койке не хотелось совершенно. Стыдно и неприятно - неужели он действительно такой слабый?!
Тогда, сейчас - но это не означает, что он будет таким всегда.
Тело от долгой неподвижности разве что не растекалось лужицей слизи, даже шевелить руками было тяжело и первая попытка подняться закончилась провалом. Но именно это финново шебуршение и разом ожившие
медицинские аппараты привлекли к нему внимание врачей.
Уши, словно забитые ватой, с трудом пропускали внутрь черепа посторонние звуки - слова, обращенные к нему Финн понял не сразу, а когда понял и попытался отвечать, то оказалось, что в горле у него так сухо, как не бывало и в пустыне. Конечно, он был благодарен Джакку за то, что планета не забрала жизнь По, за то что подарила возможность встретиться с Рей, но в тот момент Финн от всей души поклялся, что больше туда ни ногой, даже если ностальгия замучает.
Ему помогли напиться, провели какие-то обследования и это отобрало все силы, которые еще оставались - Финн снова задремал. Он еще несколько раз вот так просыпался и засыпал, постепенно возвращаясь с той стороны своих кошмаров и осознавая собственную победу. Он смог вернуться, смог ускользнуть от смерти и постепенно осознавать это оказалось неожиданно приятным делом.
За то время, пока Финн валялся бревнышком, рана от меча успела зажить и зарубцеваться так, что особенной боли парень не ощущал. Шрам ныл - конечно, не без этого - кожа на спине в районе ранения стала очень чувствительной и Финну хотелось чесаться, найти удобное положение для многострадальной спины и еще - своими глазами увидеть "подарочек" оставленный ему Кайло Реном.
Первым делом, очнувшись и с помощью стакана воды вернув себе способность издавать не страшное сипение, а членораздельные звуки, Финн поспешил узнать о том, что произошло с его друзьями. Он был огорчен тем, что не смог попрощаться с Рей - кто теперь знает, когда они смогут увидеться. Но она жива и радость от этой мысли мгновенно смыла налет грусти. Рей жива, а значит, рано или поздно, но они смогут встретиться вновь.
А еще, где-то рядом был По. И у самого лучшего пилота галактики все было хорошо. Слушая об этом, Финн улыбался так, что тонкая сухая кожа на нижней губе, не выдержав, треснула, но он даже не заметил и пока медик смазывала какой-то пахучей мазью его пересохшие губы, постарался выспросить о своем самом важном друге все, что только мог.
Потом, когда та же женщина чуть позже приходила осматривать спину, Финн продолжил выспрашивать, просто потому что слушая о том, как По живет, работает, тренирует новичков, чувствовал себя необъяснимо счастливым и думал о том, что когда сможет ходить, первым делом отправится повидать По. Об этом он сразу же заявил доктору и спросил, когда его выпишут.
Женщина улыбнулась и ответила загадочным "как только, так сразу" и Финн догадался, что отпускать его никто в ближайшее время не собирается. Но лежать и ждать чего-то - сколько можно? Парень пришел в ужас только от понимания того, сколько на самом деле провел на грани жизни и смерти, ведь ему казалось, что прошло всего-то ничего. Нет, он поднимется так скоро, как зам пожелает.
Вспомнился человек из снов - Оби-Ван Кеноби, так его звали. Финну он уже не казался таким реальным каким виделся там. Но он верил Оби-Вану. Поверил и смог вернуться. Значит, сможет и подняться. Потому что Сила, о которой говорил Бен, была более чем реальна. Финн ощущал ее даже теперь. И намного сильнее, хотя все еще не очень представлял, что с ней делать и как обращаться.
Финн закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на ощущении Силы и незаметно для себя, в который раз за этот день, задремал. В новых снах его больше не преследовали призраки прошлого, там было солнечно, тепло и много зелени. А еще откуда-то со стороны внезапно зазвучал голос По, зовущий его по имени. Финн заозирался, ища своего друга.
Как же здорово было вспомнить, что теперь у него есть настоящее имя. Красивое имя, только его!
- Да, мое имя Финн, так меня зовут, - пробормотал парень и только после того, как услышал собственный тихий и чуть сиплый голос, начал понимать, что, в общем-то, он уже не спит, более того, его ноздри забил самый замечательный запах в мире - масло, горючее, ветер - запах По!
Финн распахнул глаза и уставился на друга со своей обычной восторженной полудетской улыбкой:
- По!
Попытка приподняться и сесть почти удалась, но голова закружилась, кожа на спине натянулась и шрам снова дал о себе знать противной тупой ноющей болью - Финн поморщился и был вынужден откинуться на изголовье кровати, чтобы придти в себя.
Он вцепился в руку По и крепко сжал его пальцы.
- Ты пришел, а мне больше ничего не нужно.
Это было правдой - приход Дэмерона сдвинул тяжелый камень, который все еще лежал на самом дне души парня и она, как давно пересохший колодец, начала наполняться жизнью, радостью, силой.
Финн приподнялся снова, используя руку По, как рычаг - в этот раз ему удалось сесть ровно и преодолеть головокружение.
- Спасибо, - парень не знал, как вообще можно было передать радость, которую испытал при виде друга, а потому сделал единственное, что мог в тот момент - потянулся к По и крепко его обнял, уткнувшись носом в воротник, который для Финна пах лучше всего на свете - как жизнь.

У Финна никогда не было ничего своего. Семьи его лишили так рано, что он даже не чувствовал ненависти к Первому Одену за это, хоть и стыдился признавать. Разумом, конечно, осознавал, что из-за Ордена лишился почти всего, чем стоило бы дорожить, но боль такое осознание приносит лишь тогда, когда вызывает полное понимание. Финну же не с чем было сравнить и он никогда не страдал, лишенный тепла близких людей, не стремился компенсировать его отсутствие, по крайней мере, для себя.
Когда распробуешь вкус мёда впервые, вполне реально объесться и заработать от этого кучу проблем. Финну, окруженному огромным количеством новых людей, для которых, в принципе, не важно было, сколько раз он поразил цель или как хорошо он управляется с оружием, что уж там говорить о дисциплине! - они видели в Финне не боевую единицу, а человека, живое существо - очень просто было потерять голову. Эти люди улыбались, жили своей жизнью и в общем, были прекрасны, абсолютно все. Однако, пресытиться восторгом от созерцания такого количества замечательных людей в одном месте, Финну совершенно не грозило. Потому что с ним случился По. Случился сразу и бесповоротно.
Правда состояла в том, что первоначальный замысел Финна был исключительно эгоистичным - просто сбежать, куда угодно, причин для этого скопилось предостаточно. Но в один момент неуправляемый штурмовик позабыл о себе - увидев По.
Дэмерон был обычным человеком - все штурмовики были людьми - большое дело. Если так посудить, Финн был бы более удивлен, если бы По принадлежал к другому виду, всю информацию о которых кадет подучал только в виде теоретического материала. Дело было не в том, что По как-то внешне отличался от тех, кто окружал Восемьдесят седьмого, хотя, отчасти и в этом, потому что кадету не приходилось видеть раньше насколько сильных людей, от которых буквально пахло упорством и свободой...
Дело было в том, что на фоне тех, кого всю свою жизнь видел Финн, По сиял и это слепило кадета так, что слезились глаза и щемило сердце. Он на мгновение забыл о себе, о том, что ему грозило и о необходимости спасать прежде всего свою тушку, и только фраза Дэмерона о том, что штурмовику для побега нужен пилот, немного привела парня в себя. Хотя он только в последний момент удержался от того, чтобы ответить: "Мне нужен ты!"
Финн все еще не мог понять, что именно увидел в глазах По такого, чтобы пропасть окончательно, чтобы быть готовым не только доверить Дэмерону свою жизнь, но отдать её - за него. Финн не возражал бы, потому что с каждой их встречей убеждался в одной вещи - если хоть что-то он сделал в своей жизни по-настоящему важного, то это было спасение По.
И теперь, несколько собственнически прижимая к себе лучшего пилота Сопротивления, Финн еще больше утвердился в этом убеждении. Жизнь По сотни раз стоила спасения и, чего уж там, только ради того, чтобы еще раз обнять его, самому Финну стоило возвращаться от берегов забвения. Если бы еще Финн мог высказать все, что бурлило сейчас и грозило перехлестнуть через края! И все же, По повернул все так, что слов не понадобилось, однако бывшему штурмовику явно не помешал бы огнетушитель.
Это было впервые, когда он вспомнил о цвете своей  кожи и был благодарен за это своим неизвестным родителям, потому что надеялся, очень наделся на то, что его уши и щеки пылают незаметно.
То, что сделал По не вызывало ни малейшего отторжения, совсем даже наоборот - таким счастливым Финн еще никогда не был. Жизненная сила буквально танцевала внутри него и усталость постепенно отступала, освобождая место для незамутненной радости. Она, конечно же, позже схлынет. Конечно же, появится куча забот и тревог, но не сейчас, только не сейчас.
Финн едва сдержал порыв притянуть По обратно к себе и просто таки потребовать продолжения, но замешкался, толком не понимая, чего собственно хочет, но руку Дэмерона не отпустил и, пытаясь не пожирать его губы глазами, искренне и абсолютно без задней мысли ответил на реплику По:
- Я узнал, сколько здесь пролежал и пришел в ужас - слишком, слишком долго! Я не выдержу больше, даже еще один день. А если тебя выгонят, то я уйду с тобой! У тебя не найдется где-нибудь места для меня? Потому, что идти-то мне все равно больше некуда...
Поняв, что в наглую навязывается, Финн снова заполыхал ушами и принялся оправдываться:
- Я ничего такого не хотел сказать... Если... я просто... никого... Никого не знаю и мне бы... Мне было бы лучше, если бы ты был рядом.
Поняв, что совершенно запутался и несет откровенную чушь, Финн сдулся и попытался перевести тему разговора в иное русло, очень очевидное, судя потому, что всю тираду парень выпалил, глядя По вовсе не в глаза. Он старался, очень старался, и глаза у Дэмерона слишком красивые, чтобы их игнорировать, но его губы... Эти улыбающиеся губы, от которых просто невозможно отвести взгляд - все они виноваты!
- Нет, правда, пить я не хочу, но можно...
Сказать такое вслух Финн все-таки не решился, но и отступать не собирался. И не собирался списывать все на температуру и бред, которых в помине не было. И плевать, если ошибся, поторопился с выводом.
Финн расположился на кровати так, чтобы их лица оказались точно одно напротив другого и запустил пальцы в мягкие кудри Дэмерона. Осторожно и старательно, словно сдавал какой-то норматив, он потянулся к лицу По и повторил то, что мужчина сделал ранее - поцеловал того, стараясь поймать ощущение, которое испытал, но которым нисколько не насытился.

Когда (если) Финн состарится и обзаведется внуками, ну, или любыми другими благодарными слушателями, он будет раз за разом повторять одну и ту же мудрость, которая разными гранями открывалась ему с самого момента побега с Финализатора: если ты ни о чем не сожалеешь, значит, ты глуп или попросту не подозреваешь, что именно в жизни ты упустил.
Двадцать лет. Именно столько к нему не прикасался никто и ни при каких условиях. Ровно столько же, сколько он не понятия не имел, какой может быть чужая кожа под пальцами, какое это наслаждение, ощущать глухое сильное биение чужого сердца под ладонями и чувствовать, как оживает, отзывается собственное тело на малейшие прикосновения к обнаженной и гиперчувствительной коже.
Финн потерялся в ощущениях - их было слишком много, так, что впору было испугаться - откуда ему вообще было знать, что такое возможно?! Первый Орден не собирался тратить свое драгоценное время на разрешение проблем с чувственностью кадетов и штурмовиков, которые, не смотря на промытые мозги, во всем остальном были здоровыми и, в большинстве своём, очень молодыми людьми. Поэтому, расписанный поминутно день, с утра до вечера, не предполагающий наличия свободного времени и скудная пища с постоянным медикаментозным привкусом, обеспечивали отсутствие подобных проблем. До сих пор кожи Финна касалась лишь ткань поддоспешников до жесткие синтетические простыни, поэтому каждое прикосновение По - что уж там говорить про поцелуи - вызывали приступы непонятного томления и мелкой дрожи, мышцы живота поджимались от удовольствия и тихий стон, который время от времени срывался с губ Финна, был вовсе не от боли в спине.
Финн не знал, понимал ли По, какую бурю разбудил в душе бывшего штурмовика. Скорее всего, это было не так уж важно, по крайней мере, в этот момент. Что тогда понял Финн предельно ясно, так это то, что больше не сможет жить, делая вид, что все хорошо, если в его жизни не будет шершавых рук По на гиперчувствительной коже живота, не будет сильного биения его сердца под ладонями. Хорошо это или плохо, но Финн не мог иначе. Не понимал как, и не хотел понимать. Вероятно, на взгляд умудренного жизненным опытом человека, это было слишком по-детски, наивно, ведь именно детям и подростком свойственно верить в то, что все, что их окружает, будет всегда. Будь то семья, любовь или тихая жизнь в окружении только хороших людей.
Финн не был ни ребенком, ни подростком, он прошел такую школу, которая  ломает не только волю и разум, но и кости непокорным. Однако во всем, что не касалось войны, он был сущим младенцем, верящим сильным рукам и нуждающимся в любви намного больше, чем кто-либо еще. И нужно Финну было совсем немного. Если конкретизировать, то По ему вполне хватало.
Только когда Дэмерон напомнил, он вспомнил еще и о Чубакке, о генерале Органе, снова вспомнил о Рей и ему стало теплее, он почувствовал себя невероятно богатым. Ведь у него было столько друзей!
Финн купался в радости и новооткрытом удовольствии, поэтому появление Биби просто пропустил и растерялся, когда По, сотрясаясь от смеха, устроил голову на его плече. Парень смотрел круглыми глазами и не понимал, что вызвало такой неожиданный приступ веселья, но постарался улыбнуться тоже, сожалея лишь о том, что такой замечательный момент чересчур быстро закончился.
- Генерал Органа? - Финн растерялся, - Но п-почему?
Разом нахлынули воспоминания, которые было насыщено время, когда Финн пребывал в коме. Даже не те кошмары, которые все дальше уводили его от жизни, вспомнился Оби-Ван и все, о чем они говорили.
Там, за гранью, эта встреча не казалась чем-то странным. Они оба тогда принадлежали к месту между жизнью и смертью и было вполне нормально общаться так. Но теперь?
Он должен рассказать генералу о встрече с Кеноби, но прежде - По. И как сказать? "По, знаешь, я тут, в коме, встретил немного мертвого джедая, который сказал, что научит меня пользоваться Силой, а еще он меня кое куда и кое за чем послал."
Финн был смущен - история выглядела достаточно безумной и По имел право не поверить ему. Но, вместе с тем, выхода не было. Все, случившееся с Финном в коме, имело значение не только для него. Поэтому говорить нужно было. Очень важно, чтобы По поверил ему и воспринял все, что Финн собирался рассказать, не как горячечный бред, а как истину.
Парень уронил руки на покрывало и, собираясь с мыслями, принялся мять жесткую ткань так, словно, это было самым важным занятием, которым необходимо было озаботиться всякому, вышедшему из комы существу.
- По, мне нужно тебе кое-что рассказать. Кое-что важное! Я... это не фантазия, просто постарайся мне поверить!
Ну вот, он опять бормочет и оправдывается, словно в чем-то виноват. Однако, как бы ни сомневался в себе, Финн всегда шел до конца, иначе просто не умел.

Финну еще никогда столько не улыбались. Сколько их оказалось, этих "еще никогда не"? Много, и Финн очень надеялся, что будет больше. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что может, к примеру, попросить добавку за едой. Хоть порции здесь и были значительно больше привычных, но они имели вкус, отличный от мела и лекарств, поэтому хотелось еще. В больничной робе он чувствовал себя голым - непривычно для того, кто не мог без приказа даже шлем снять. А уж наблюдая улыбки людей, обращенные к нему, Финн чувствовал себя так, словно попал на какой-то праздник. По крайней мере, думал так, ведь настоящих праздников и не видел даже. Праздник, в понимании бывшего штурмовика, это когда их выстраивают ровными квадратами на огромной площади и генерал Хакс произносит речь, затем им разрешают снять шлемы и разойтись на десять минут. Но такое бывало очень редко. Ношение белоснежных доспехов регламентировало абсолютно все: от того, что ты думаешь, до того, что говоришь и даже что имеешь право сказать, будь то в шлеме или без него.
Сопротивление для Финна быстро стало значить свободу в том смысле, который был заложен в это понятие самой природой человека. Он не много пока еще видел, еще меньше понимал, но того, что он узнал, оказалось достаточно, чтобы понять - Первый Орден никогда не нес в населенные миры безопасность и гармонию, как декларировала пропаганда. Их порядок был ничем иным, как тиранией в чистом виде, и Финну было отчаянно стыдно от того, что он и прямо, и косвенно принадлежал к тем, кто должен был держать в страхе всё живое. Меньше всего в жизни Финн хотел становиться идейным убийцей. Теперь ему это даже не грозило - он знал, ради кого пойдет в бой и был уверен в том, что именно это - правильно.
Он благодарно пожал руку По, не собираясь отпускать ее, и надеялся, что тот не заметил как едва заметно вздрогнули плечи и поджались губы, после слов Дэмерона о том, что Финн был в Первом Ордене. Экс-штурмовик понимал, что лучший пилот Сопротивления не собирался укорять его. Беда была в другом - Первый Орден въелся в кости Финна, как болезнь. Он отнял у парня огромный кусок жизни и еще долго будет отравлять существование одним лишь этим фактом. Финн боялся, что однажды его прошлое может выйти боком, в настоящем или будущем, всем тем, кого он любит и кем дорожит. Допускать этого он не собирался, ни под каким предлогом или оправданием, как именно он этого не допустит, парень пока не представлял, но уже понимал, что побег ничего не решает - убегать вечно невозможно. То, что любишь, нужно защищать. Любой ценой.
Внимательно выслушав По, Финн аккуратно сполз на пол и пристроился рядом с Дэмероном, уткнувшись лбом ему в плечо и некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Думать так было спокойно и уютно. Хотя, странную они, должно быть, представляли собой картину: По, зажатый с обеих сторон, человеком и дроидом, перед пустой разворошенной больничной кроватью.
Пол приятно холодил кожу Финна через ткань и это было еще одно чувство, которого он не испытывал раньше. В доспехах штурмовика на полу не порассиживаешься.
- Я понимаю, что мне никуда не скрыться от Первого Ордена, но не жалею ни о чем, - и это было правдой, если уж ему судьбой было назначено умереть, то, по крайней мере, теперь он знал, за что.
Хотя, откровенно говоря, рядом с По Финн переставал верить в то, что смерть хоть когда-либо возможна. Рядом По Финн становился непобедим, потому что больше всего хотел одного - чтобы его улыбка не угасла никогда. Для этого Финн готов был совершать невозможное.
Он вздохнул и потерся щекой о комбинезон По. Как же здорово тот пах! Хотелось уткнуться в ткань и погрузиться в запах целиком. Если хочется, почему нельзя? Финну хотелось узнавать жизнь на ощупь, на запах и вкус, хотелось наверстывать упущенное, используя каждое мгновение, поэтому он поддался искушению и сделал то, чего ему в данный момент хотелось больше всего - уткнулся носом в ткань комбинезона и засопел, наполняя легкие запахом По, от которого кружилась голова и хотелось улыбаться во весь рот.
Не отрываясь от своего странного занятия, Финн забухтел куда-то в плечо По:
- Никакой я не герой. Это неправильно. Я хотел помочь Рей и наши интересы совпали. А в итоге погиб Хан.
Вспомнив об этом, парень жалко хлюпнул носом, сражаясь с тяжелой душной волной тоски.
- И моя... твоя куртка. Извини, там теперь дырища во всю спину. Но я ее починю.
Финн не сравнивал куртку с жизнью Хана, однако вещь была для него настоящим сокровищем. Когда он ощущал ее приятную тяжесть на своих плечах, то чувствовал себя дома, где бы ни был. Сначала Финн хотел хранить ее как память о друге, которого быстро нашел, а потерял еще быстрее. Когда же По разрешил ее оставить, то... Финн не смог бы объяснить, что выделывало его сердце, и как только его не разорвало от хлынувших из всех щелей эмоций. С тех самых пор именно эта куртка стала самым важным богатством Финна и даже если бы от нее остались лишь дырки, скрепленные остатками кожи, то Финн и тогда бы продолжил таскать ее.
- Я хочу остаться в Сопротивлении, с тобой. Но мне надо... мне нужно будет уйти. Не навсегда!
Теперь подошло время для самого сложного и Финну хотелось надеяться, что он будет убедителен.
- Я должен добраться до Тайтона, чтобы вернуть тело джедаю. Я тебе расскажу все, только не думай, я не сошел с ума. Кайло Рен мне спину повредил, но не разум.
Финн наконец перестал бубнить в плечо По, с сожалением оторвавшись от вынюхивания его комбинезона и поднял голову так, что их лица снова оказались в опасной близости, и конечно же, Финн не смог побороть искушения и коснулся губами слегка колючей щеки По.

Взгляд и голос По Дэмерона творили с Финном разные вещи. Тот мог бы говорить все, что угодно, даже что-то вроде того, что генерал Органа нашла доказательства его причастности к шпионажу в пользу Первого Ордена и после ряда допросов его казнят, в назидание, но даже тогда Финн продолжил бы улыбаться, кивал и бормотал "ага". Но По говорил вещи простые и дико приятные. Пусть он не смог особенно убедить Финна в геройстве последнего, но парень чувствовал себя счастливым от того, что смог все-таки оказать помощь тем, кто в ней нуждался, потому что именно это всегда хотел делать. И он не спорил, улыбался, кивал и бормотал свое "ага" продолжая откровенно любоваться По.
Новости о куртке тоже порадовали - она действительно была важной вещью в жизни Финна. Не избалованный комфортом и излишествами, парень научился ценить то, что цены не имеет вовсе, и для кого-то может оказаться бесполезным мусором, в то же время для другого будет дороже всех сокровищ галактики. Да и не нужны были Финну сокровища - что бы он с ними делал? Вот куртка это другое дело - ее тяжесть на плечах всегда была как дружеская рука По, и незримая поддержка дорого человека творила чудеса.
А уж его присутствие рядом и вовсе было целительным. Слабость прошла так быстро, что Финн даже не заметил этого, полностью поглощенный своим прекрасным гостем.
Парень завозился, пытаясь не разорвать контакт и устроиться так, чтобы не смотреть на По сбоку, после пары минут интенсивного ёрзанья, Финну это все же удалось. Он прислонился спиной к ложу кровати, осторожно, но скорее помня о том, что обзавелся свежим украшением в виде шрама, чем по-настоящему опасаясь боли, сжал пальцами обе кисти рук По и некоторое время просто молча смотрел тому в лицо, соображая, что все-таки должен сказать.
А мысли постоянно уплывали от миссии на Тайтон, от слов Оби-Вана, от всего, что происходило совсем недавно и сосредотачивались на По. Его комбинезон Финн вынюхал, казалось, вообще до нейтрального, но всего, что он делал, было катастрофически мало. Если бы Финн только знал, что и как сделать, чтобы утолить этот голод, грызущий изнутри. Еще немного, и он, наверняка, будет умолять По объяснить, как необходимо поступать, когда кого-то катастрофически мало, пусть даже он сидит так близко. Но пока что Финн пытался справиться сам, как мог.
С губ По взгляд переместился на его шею и снова на комбинезон, но уже с обидой - Финну хотелось увидеть и ощутить больше - наверняка под тканью Дэмерон пах еще более восхитительно, а еще было интересно, какова на вкус его кожа. Фин представил себе, как тянется к замку комбинезона, как аккуратно тот открывает все, что скрыто под слоем грубой, покрытой пятнами масла ткани и видение оказалось таким ярким и детальным, что парень сразу не понял, что замок комбинезона По на самом деле разъезжается под его пристальным взглядом. Только когда верхняя часть комбеза Дэмерона распахнулась почти до пупа, Финн спохватился и прекратил свои поползновения. Кожа на щеках потемнела еще больше от прилившей крови, но не от того, что Финну стало очень стыдно или он вдруг начал сожалеть о произошедшем. Ему, разве что только чуть-чуть, стало неловко перед Оби-Ваном за то, как используется Сила - тот учил парня исцелять себя, а не раздевать По Дэмерона. Хотя делать вид, что не хотел этого, Финн не собирался - он не хотел лгать себе и еще больше - По, а был бы посмелее, то проделал бы то же самое, только руками. Но По ждал от него рассказа и Финн, сглотнув вязкую слюну, смущенно потер пылающие щеки и опустил глаза, чтобы избежать соблазна, хотя бы немного.
- Я... Когда я был в коме, то хотел умереть... - говорить правду оказалось неожиданно тяжело, но иначе Финн не мог, - Прости, - голос сел почти до шепота, потому что парень вдруг совершенно ясно понял то, о чем только догадывался прежде - он, по своей вине, едва не потерял то, что являлось его точкой опоры, ядром у того, что называлось смыслом жизни. Он едва не потерял свою единственную, даже до конца не осознанную любовь и горло пережал комок - теперь смерть представлялась Финну не избавлением, а кошмаром, которого он едва смог избежать и то, только лишь благодаря Оби-Вану.
- Я потерялся там и не мог найти пути назад. Чувствовал себя слабым, бесполезным и это поглощало меня. Я думал... - Финн отчаянно вскинул взгляд на По, хоть и боялся увидеть разочарование последнего, - Думал, что так будет лучше. Для всех.
Он снова сглотнул и тяжело вздохнул, молча признавая, что все, произошедшее с ним, было несусветной глупостью и только лишь его виной.
- Но потом я встретил джедая, по имени Оби-Ван. Оби-Ван Кеноби. Вообще-то, он мёртв, но пробуждение Силы разбудило его тоже, потому что он слился с Силой... Я еще не очень хорошо все это понимаю, но как-то так. Он научил меня ощущать Силу, видеть ее, направлять ее, чтобы исцелиться и проснуться. И у меня поучилось!
Финн не смог сдержаться от довольной улыбки, ведь ему действительно удалось вернуться, и не просто так, а лучше и сильнее, чем был до ранения и комы.
- Я чувствую Силу и я могу научиться управлять ею, как... почти как джедай... наверное.
Ему показалось, на мгновение, что это звучит, как пустая похвальба, но Финну искренне хотелось этого, он верил Оби-Вану и надеялся использовать выпавший шанс.
- Оби-Вана можно вернуть к жизни и именно для этого мне необходимо попасть на Тайтон!
В последней фразе чувствовалось отчаяние, но и твердость принятого решения.

Улыбка Финна сначала стала неуверенной, а вскоре и вовсе померкла. Некоторое время он не мог понять, отчего так резко изменился По, отчего словно захотел уйти, отстраниться, но сдерживался. А потом вспомнил. Кайло Рен. Представить себе, что он творил с По было сложно, но истории о Магистре ордена ходили среди штурмовиков разные, и все, как одна, были больше похожи на страшилки, чем на простые слухи. По сравнению с Реном, Финн был слепым щенком рядом с маститым волкодавом, но это не оправдывало того, как беспечно он обошелся с Силой, позволив ей бесконтрольно выплеснуть свое желание. Парень испугался мысли о том, что может быть опасен, а то, как старательно По начал убеждать его в том, что он - хороший человек, вызвали только еще один комок, расперший горло до невозможности дышать. Финн ничего не сказал, не отодвинулся, позволив Дэмерону касаться себя - отказаться от этого было свыше его сил, но сцепил свои руки в замок так крепко, как только был способен, и сосредоточил свой взгляд на собственных переплетенных пальцах, очищая мысли от желаний, которые прямо или косвенно могли бы принести вред По. Буря в душе улеглась, но боль, словно припорошенная пылью, осталась где-то на дне, дотлевать. И противный внутренний голос, оставивший Финна с тех самых пор, как он встретил Оби-Вана, вернулся снова, чтобы еще раз попытаться уничтожить Финна.
"Ты ведь теперь опасен, опасен, понимаешь? Разве ты хороший человек? Разве может кто-то, который совсем тебя не знает, не представляет, что творится в твоей голове, утверждать подобное? А ты сам-то можешь? Можешь быть уверен, что однажды все то, что вложил в тебя Первый Орден, не обрушится на тех, кто с тобой рядом? Что твоя Сила не обернется против тех, кого ты любишь? Кто ты такой? Ты - машина, которая должна лишь убивать. Машинам не положено чувствовать, им положено служить. Ты слишком много на себя берешь."
Финн скрипнул зубами, пресекая внутренний монолог. Он - не машина, а человек. Живой и желающий жить. Он не будет сомневаться, не будет жалеть себя, но и уничижать не будет тоже. Перед ним лежат тысячи дорог и путей, а Сила - всего лишь одна из них. Раньше Финну приходилось лишь исполнять приказы, но теперь выбирать будет он. Не Сила его, а он - Силу. И то, если пожелает. Добиться много можно и своими руками - миллиарды разумных существ поступают так. Да, обладать возможностью использовать Силу, стать исключительным, это не то предложение, от которого можно отказаться легко и просто, но если нужно будет выбирать...
- Я никогда не... - Финн смотрел на По потемневшим серьезным взглядом, но его голос снова звучал сипло из-за комка в горле, поэтому парню пришлось откашляться, - Я никогда. Никогда. Не причиню тебе вреда. И я не стану выбирать между Силой и...
"Тобой."
Что угодно, только бы не видеть больше боли в самых родных глазах. И это не было жертвой, геройством или чем-то в этом роде. Простой и естественный выбор того, кто... Влюблен? Финну не было знакомо это чувство, но и отрицать его он не стал бы. За короткое время парень успел встретить много людей, которые вызвали у него любопытство, симпатию, но ни к кому он не испытывал ничего, по своей силе даже близко напоминающее то, что чувствовал к По. Финн был уверен в том, что даже без Силы сможет быть счастлив. Однако...
- Я не могу сказать, как работает Сила, потому что не было времени на то, чтобы узнать много о ней. Но я пообещал, понимаешь? Может быть, я обманываю себя. А если нет? Если я сделаю вид, что все было только сном и тем самым лишу генерала Органу шанса обрести сильного союзника? После всего, что я пережил, я не смогу просто так отбросить мысль о том, что все случившееся не простой сон. Поэтому я должен...
"Должен, но это значит, что нам снова предстоит расстаться."
От этой мысли сердце ухнуло куда-то в желудок. Мало того, что он умудрился огорчить По, напомнить ему о тех болезненных моментах, которые тот пережил по вине Первого Ордена, пусть даже меньше всего на свете желал его. Так еще и ведет себя, как... Как фанатик? Вряд ли. Сумасшедший, одержимый навязчивой идеей - скорее так. Но как он мог сделать так, чтобы По ему поверил? Сейчас Финн больше всего хотел одного, чтобы По забыл о Силе и не касался его так, словно он - раскаленный кирпич.