Финн удивлен и растерян. Имя человека, которого он видит перед собой, кажется знакомым, но как, откуда и почему - ответа нет.
Совсем недавно бывший штурмовик понял, как, на самом деле, мало он знает о жизни. Жизнь больше, чем Старкиллер, больше чем тренировочная база Первого Ордена, больше чем-то либо, что еще до недавнего времени мог вообразить себе парень без имени и прошлого.
Он подходит ближе, всего на пару шагов - на большее не решается, и молчит, хотя вопросов столько, что, кажется, он бы лопнул, будь это возможно.
А еще он молчит потому, что не знает, хочет ли жить. И зачем ему вообще жить? Что он может, кроме как метко стрелять и при этом не думать, куда и в кого? Существовать ради войны Финн не желает. Быть оружием в чьих-то руках, ступенью на пути к вершинам амбиции? Нет.
Финн не настолько циничен, чтобы не видеть разницы между Первым Орденом и Сопротивлением. В Сопротивлении не прячут лица. Обычные, простые, улыбающиеся лица, но смог бы он по-настоящему стать одним из них?
Однажды, уже в самом конце их подготовки и перед началом первой настоящей миссии, которая стала для Восемьдесят седьмого последней, один бывалый штурмовик (он был действительно неплох, если смог дотянуть до тридцати!) сказал вчерашнему кадету странную вещь:
- Ты всегда будешь изгоем, - вот что сказал он.
Девятка, Зеро и даже Мазила смеялись над этими словами так, словно ветеран рассказал какой-то жутко остроумный анекдот. Да, они не нарушили субординации своим весельем, потому что были без шлемов, но все равно их тогда быстро разогнал офицер-куратор. Слишком быстро, чтобы Восемьдесят седьмой смог по-настоящему задуматься над словами бывалого штурмовика и воспринять их как что-то большее, чем обычная насмешка, возможно даже, как пророчество.
Теперь же отчаяние шептало голосом того самого штурмовика:
- Зачем тебе это нужно? Ты всегда будешь изгоем. Считаешь, что кому-то нужен? Тебе поздно быть наивным, FN-2187. ради кого ты хочешь бороться? Рей, По, генерал Органа - они все и каждый по отдельности достаточно сильны, чтобы идти своим путем, а об тебя бы они лишь спотыкались. Ты изгой, FN-2187. Для людей из Сопротивления ты - вражеский выкормыш, одним своим видом ты будешь лишь пробуждать в них ненависть. Ты бесполезен, FN-2187. Все, на что ты был годен - пойти в атаку и умереть как можно быстрее во славу Первого Ордена, но даже это оказалось тебе не под силу. Ты трус, FN-2187. Не выполнил приказ, испугался наказания, сбежал, прикрываясь благим делом, разве нет?
Финн хотел было возразить, но сил не было.
Отчаяние материализовалось в фигуру штурмовика. Сначала Финн подумал, что это тот самый, бывалый, но нет - по белоснежным доспехам без остановки текла неестественно яркая кровь. Штурмовик снял шлем - под безликой маской скрывалось мертвенно-бледное лицо Мазилы. Его карие глаза были тусклыми и печальными, мертвый кадет выглядел таким растерянным, что казалось, он даже после смерти не понял того, что с ним произошло.
- А знаешь, я хотел увидеть так много. Я мечтал об этом. Почему я вижу лишь темноту?
Финн больше не чувствовал рядом Оби-Вана, хотя тот был совсем рядом. Он видел лишь призрак своей вины.
- Ты ведь знаешь, я не справлюсь один. Почему ты оставил меня? Пойдем вместе, потому что я не знаю, куда мне идти. Капитан Фазма наверняка опять будет недовольна. Мы еще не пропустили обед? Девятка говорил, что будут давать что-то дополнительное перед отправкой. Как думаешь, что?
Парень сделал маленький шажок в сторону от Бена, ближе к Мазиле, призрак которого стал более плотным, а тонкие бледные губы мертвеца тронула едва заметная, но такая знакомая простодушная улыбка.
- Нас отправляют на настоящее задание, наконец-то! Я рад, что мы опять в одной группе, потому что один я не справлюсь и снова что-нибудь сделаю не так.
"Но... ты же... умер!" - Финн открыл рот, однако не смог издать ни одного звука. Казалось, все перепуталось настолько, что уже невозможно было понять, за что можно уцепиться, чтобы вынырнуть из этого кошмара. Он слишком виноват перед Мазилой. Виноват, что не уберег. Эта вина, как магнитом тянула его к краю бездны, и сил на сопротивление не оставалось. Поддаться отчаянию, поддаться вине, поддаться и сделать последний шаг, который разделяет его и Мазилу и прекратить все, одним махом, но Финн замешкался. Нет, он не хочет уходить. Не хочет, чтобы всё прекращалось. Мазилу и Хана уже не вернуть, но Финн ещё сможет сделать что-то для того, чтобы людям не приходилось больше умирать. Может быть, не сразу, но сможет.
Он попятился назад: первые шаги давались с огромным трудом - слишком близко парень подошел к краю бездны. Мазила больше ничего не говорил, просто стоял и молчал. Снова грустный и растерянный, беспомощный и одинокий, в своей испачканной кровью броне. Сердце Финна защемило от боли и вины.
- Прости, - едва слышно прошептал Финн, - Мы с тобой еще успеем до отправки и капитан не будет возражать. Подожди меня немного.
Показалось Финну или нет, но призрак Мазилы слова улыбался, истаивая.
Парень дышал так тяжело, словно последние пару часов убегал от разъяренного голодного хищника, хотя на самом деле никуда не двигался, ни в пространстве, ни во времени. Жажда жизни, проснувшаяся в нем была такой огромной, что могла бы вместить галактику. Финн потер лицо руками, словно просыпаясь - он хотел жить и это было самое сильное его желание. Жить ради себя, ради друзей, ради того, чтобы хоть на шаг приблизить населенные миры к покою и благоденствию.
- Оби-Ван, Бен! Я хочу... хочу жить, помоги мне!
Финн потянулся к своему последнему оставшемуся собеседнику всем своим существом - руками, сердцем, душой - желая открыть, как сильно его желание жить - намного сильнее вины, отчаяния и неуверенности, которые никуда не делись, но словно тени, стали короче от яркого солнца.
- Скажи, что мне сделать?