Жизнь - вещь крайне причудливая, способная удивлять не меньше людей, красот природы и рассказов о правительственных заговорах. Она может быть благосклонна, как аристократка к фавориту, а может в момент стать жестока и безжалостна, как муж этой самой аристократки. Она похожа на рулетку, покер, гонки - на вкус любого азартного игрока, было бы желание сыграть.
А об азартных играх Наполеон знает также много, как о произведениях искусства и красивых женщинах; он знает, что сыграв один раз, остановиться уже будет нельзя, и остается либо выигрывать кон за коном, срывая банк и двигаясь к заветной мечте - финальному кушу, после которого из казино обычно не уходят, либо пасовать, проиграв пару мелких игр. Все зависит от того, насколько ты азартен. К своему счастью - или как показывала иногда практика, несчастью, - Наполеон был столь же азартен, сколь и везуч. Или все дело в ловкости рук?
Однако иногда не помогают ни магниты под столом, ни тузы в рукаве, ни крапленые карты - все одно, и жизнь берет свое, напоминая, как опрометчиво считать себя безоговорочным победителем гонки до того, как серая лошадка покажет себя на последнем круге; даже к самым любимым фаворитам Фортуны жизнь безжалостна. И их ошибки всегда стоят дороже промашек мелких неудачников. Вот тогда главное - уметь проигрывать.

Наполеон поправил идеально отутюженные манжеты рубашки и уверенным, легким движением снял с подноса прошедшей мимо официантки бокал шампанского, по привычке было провожая взглядом точеную фигуру, но тут же одергивая себя - сегодня у него несколько другая роль, и ей нужно соответствовать на миллиард долларов. Или фунтов стерлингов. Кажется, примерно столько эта цель потратила на организацию нынешнего благотворительного вечера, надеясь, что никто не заметит, как божественного вкуса закусками тут пытаются вернуть лояльность и расположение государственного парламента, дорогим алкоголем - залить прошлые грешки.
Соло снова спокойно осматривается, улыбаясь так, словно приглашение во внутреннем кармане его пиджака было настоящим, и успевает выхватить взглядом диковато выделяющуюся среди официантов фигуру в униформе, огромную и мощную, смахивающую среди ловких официантов на груженую фуру в окружении гоночных каров. Невольно губы чуть было не кривятся в победной усмешке, стоит лишь вспомнить, как русский не хотел мириться с ролью официанта, но наслаждаться победой над красным и ситуацией все же лучше позже; да и Илье стоит отдать должное - ловкости ему все же было не занимать, он, наверно, мог бы неплохо влиться в ресторанный бизнес, если бы не страдал досадным для официанта изъяном: бить клиентов за одно лишнее слово все же непрофессионально.
Впрочем, Наполеон вновь себя одергивает и чувствует, как собственное эго вместе с рабочей уверенностью неприятно заныли. Но это факта не меняет: русский вообще мог не соглашаться помогать опальному агенту ЦРУ, однако вот он, здесь, даже сейчас сам того не подозревая подкармливает самолюбие американца, показывая, что тот все же редко ошибается в людях. Женщины не в счет.
Но благодарности и ликование придется оставить на потом, сейчас на кону стоит пусть и не угроза начала ядерной войны, но тоже более чем ценная для Наполеона вещь - его свобода, репутация и, в конце концов, вероятно даже жизнь.
***
Воровство - занятие крайне опасное, особенно если воруешь ты по-крупному, и не абы что, а произведения искусства на раздираемой политическими дрязгами территории. Азартные игры - увлечение рискованное, особенно когда ты умеешь выигрывать. Но и воровство, и игру объединяет то, что с этим, при известной доле желания и любви к жизни, можно завязать и, в общем-то, оставить в прошлом, нужно лишь знать, как подчищать хвосты.
А вот с разведкой, шпионажем и играми в агентов завязать нельзя, Наполеон уже успел давно понять это. Обычно в этом случае кто-то другой завязывает с тобой, например, правительство, и все, что остается - это стать лучшим, чтобы даже с твоим темным прошлым ни у кого наверху не возникло желания избавиться от нежелательной пешки на доске политической закулисной войны.
И Соло долгое время, без малого почти десять лет, справлялся с ролью лучшего в ЦРУ, незаменимого полевого агента, способного работать в любой обстановке, в любых условиях и под любым прикрытием. А потом, в один не очень прекрасный момент, все впервые серьезно пошло не по плану, пришлось ломать и себя, и способ работы, и, более того, ставить под удар безупречную репутацию, в итоге приобретая сомнительную выгоду в новой "должности" и напарниках, словно на подбор воплощающих в себе все то, что призвано нарушать гармонию патриотических чувств агента, которые, впрочем, были достаточно гибки для всей сложившейся ситуации, чего нельзя сказать о, например, его новом русском друге из КГБ.
И с тех пор все шло как-то не по плану, кувырком и в вечной импровизации.
Соло это не нравилось хотя бы потому, что его коньком никогда не были действия в лоб. Хотя бы потому, что лоб у него был не такой прочный, как у русской гончей.

И вот настал момент, когда черная полоса достигла максимума в своей ширине, накрывая мужчину с головой.
Обычное задание, спланированное и выверенное, не очень сложное и заключающееся в банальной слежке и добыче информации, срывается, лишая Наполеона и данных, и времени на переработку плана, и, как позже выяснилось, репутации и доверия начальства и, как следствие, американского правительства.
Грубо говоря, Наполеона практически объявили вне закона.

И если быть честными, Соло мог подумать о любом выходе из сложившейся ситуации, о любой лазейке, может даже о сотрудничестве с соперничающим с американцами правительством, но... Но в итоге здравомыслие победило досаду и раздражение, проснувшиеся после столь скоропостижных суждений собственного начальства. Однако как-то вышло так, что здравомыслие не распространилось на его выбор напарника для предстоящей попытки наиболее малокровно исправить сложившуюся ситуацию.
Ни много ни мало, он обратился к русскому.

Наполеон не привык доверять людям, наверно, еще осталась привычка со времен его преступного прошлого, да и недавние события напомнили о том, что хотя бы с женщинами надо держать ухо востро, однако большевик, при всем том, что СССР было той еще пороховой бочкой, от которой все шарахались, как черт от ладана, как сказали бы во все том же Союзе, во-первых, не был женщиной, а во-вторых, не производил впечатление того, кто продаст тебя. Да, он был чертовски опасен, да, он был неуправляем, если ты имел неосторожность ляпнуть лишнее, да, он как сторожевой пес, которого пустили в чужой двор погулять, да, он упрям и предан, но нет, он не предатель. Конечно, в разведке вообще понятие "предательство" давно перестало быть чем-то однозначным, и если приказ будет четок и ясен, любой друг превратится во врага, однако... Однако еще до того, как они стали друзьями, если можно так сказать, Илья - впрочем как и сам Наполеон - не стал выполнять приказ ликвидировать американского агента и завладеть диском с данными, который дал бы его стране безоговорочное право называться величайшей и сильнейшей. И если свои мотивы Соло знал, руководствуясь вполне закономерным желанием выйти сухим из воды при любом раскладе, то вот Курякин остался для него большой красной загадкой: может ему тоже не чужд инстинкт самосохранения, что довольно сомнительно; может, это его личное понятие чести, за которую, как знал Наполеон, русские горло перегрызут; а, может, и что-то другое. Неизвестно.
Но зато известно, что этим шагом большевик завоевал какое-никакое, но право на доверие со стороны Соло, если последний вообще еще был на это доверие способен.

Итогом этому стали не только достаточно успешные совместные операции, но и факт того, что агент пришел к Илье в момент, когда поостерегся соваться даже на конспиративные квартиры, разбросанные по миру и непременно уже находящиеся "под колпаком".
Ему нужен был тот, кто прикроет спину.
***
Английская аристократия - это отдельный и невероятно скучный, точно как тонкий английский юмор, разговор, полный титулов, регалий, фамилий и шика с лоском. А еще скандалов. Море скандалов, которые как бы ни скрывались, все равно вылезают наружу, будто скелеты из плохо закрытых сейфов. Дорогих, хорошо защищенных сейфов, которые Наполеон вскрывал на раз-два. Этот раз исключением не стал.
Сэр Хэмпшер собственной персоной, холеный и высокомерный даже на первый взгляд пока еще лорд Верхней палаты, наконец соизволил почтить своим присутствием гостей вечера.
Одна из фигур, участвующих в обсуждении Договора о запрещении испытаний ядерного оружия.
Один из ярчайших примеров испорченности высшего общества.
Ключ к спасению репутации Наполеона.

Теперь дело остается за малым - добыть информацию, упущенную в Англии неделю назад, и выйти сухим из воды, не забыв проследить, чтобы большевик не наломал дров.
***
- Чем дальше мы готовимся, тем больше я убеждаюсь, что единственная польза от тебя в том, что русские жучки компактнее американских, - Соло усмехается и хлопает себя по груди чуть выше кармана, наблюдая за тем, как от одной почти безобидной фразы лицо большевика каменеет, а выражение становится чуть ли не пугающим, поэтому мужчина тут же торопится сгладить момент, - Нет-нет, считай это "спасибо" за предоставленное оборудование и непосильный вклад в его развешивании на мне.
Впрочем, если честно, таскать на себе русские жучки Соло не импонировало, и согласился он на такого рода помощь лишь спустя минут двадцать долгой и крайне информативной дискуссии, во время которой Курякин, словно заведенный, повторял заученные фразы вроде "Не спорь", "Надо" и, любимая у Соло, "Не ставь под сомнение мои методы".
Но, так или иначе, мужчина был не в том положении, чтобы спорить, а лицо ему еще нужно было целым для основной части плана на вечере, поэтому согласиться пришлось, и даже улыбнуться в процессе, чтобы русский случайно не рассвирепел еще больше.
- А пока позволишь помочь с бабочкой униформы? А то еще решишь, что галстук подходит лучше...
***
Английские поместья, как и английская аристократия, отличались неброскостью, чопорностью и мнением о том, что нет  ничего лучше, чем английское. И, стоит признать, навевали они одинаковую тоску, особенно эти длинные коридоры с большими окнами и высокими потолками, отличающиеся лишь гобеленами.
Однако, скучать или восхищаться у Наполеона времени не было - он мог себе позволить только внимательно следить за идущим рядом Хэмпшером, да мысленно напоминать себе, что в этот раз осечек быть не должно.

Оставалось лишь надеяться, что Илья, если что вдруг случится, действительно его подстрахует.