Тихо и тоскливо. Обычно здесь так не бывает и коридоры заполнены вечно бредущими куда-то людьми, даже несмотря на то, что это место находится на окраине, в безопасной ее части. Отец и Барри всегда поступают так, оберегая, словно я фарфоровая ваза и способна разбиться от любого дуновения, но ведь это не так и я не раз им доказывала, что могу не только постоять за себя, но и им помочь. «Да Боже мой! Меня учили стрелять, драться, да я даже умудрилась несколько раз попасть в цель бэтарангом! А это все равно, что стрелять из пистолета пьяной вдрызг, да еще и вверх тормашками! И как у Брюса это получается? Наверное, годы практики…» Но все равно никакие отвлекающие маневры не выгоняли из головы мрачных мыслей, которые упорно возвращались каждый раз, стоило мне только начать хоть немного раздражаться и сегодня виной тому тишина и погода. Мне так хотелось уже настоящей весны, а не того, что сейчас происходит… этот переломный момент, когда зима еще не готова уступить свои права более теплому времени года, которое так отчаянно стремится ворваться в город… и как результат, периодическая слякоть или наоборот снег, а ведь обычно он не такой частый гость в начале марта, но в этом году что-то подзадержался.

По-прежнему тихо, а ведь он должен был уже прийти, назначенное время подошло, но из-за дверей не раздавалось ни звука, и мне отчаянно хотелось домой или хотя бы обратно в редакцию. Но первый вариант был невозможен, потому что «Ты сама хотела помочь полиции, вот и проводи беседы с трудными подростками и проблемными жителями города», за эти слова можно было бы пристукнуть и папу, и Барри, которого этот район устроил тем, что до S.T.A.R.Labs отсюда, на его скорости, меньше полутора секунд. А второй вариант исключался потому, что статью для газеты я уже закончила, а новых фактов о Флэше еще не насобирала «Кстати, надо будет попытать любимого, раз уж он отправил меня в ссылку!», и значит возвращаться к редактору смысла нет, ведь я – Флэшерепортер (если бы еще этот быстроногий подпускал меня поближе, чтобы сделать пару фотографий, непосредственно в процессе, а не после завершения миссии). Начало седьмого, раздаются шаги. – Наконец-то… - Выдыхаю и поднимаюсь из кресла. Вежливость? Воспитание? И то, и другое… неприлично приветствовать посетителя сидя. Понимаю, что врожденное неумение ждать уже успело напомнить о себе, когда взглянув на настенные часы замечаю время. «Шесть часов две минуты… А как будто вечность…» - Добрый вечер, я рада Вас видеть, мистер Салливан, даже несмотря на то, что вы слегка опоздали. – «Но вам позволительно, посетитель всегда может задержаться… У всех есть свои дела, обстоятельства, пробки… только врач всегда ждет, ведь это входит в часть работы… Ненавижу.» Мы садимся, все так классически банально, друг напротив друга… ведь так правильно, по учебнику, но меня всегда это раздражало и ни одна беседа с Брюсом не была по учебнику. Хотя тут всему виной тот факт, что его я знаю тысячу лет, да и работой наши разговоры не назовешь… это скорее попытка вытащить близкого человека из того мрака, в который он сам себя загнал, а теперь еще и упирается. Но факт остается фактом – с ним мы разговариваем иначе и часто я, нарушая все правила, ору на него… потому что Уэйн может так бесить, так невероятно бесить, что ему везет хотя бы в том плане, что он не получает подзатыльников (ибо это ну совсем перебор).

И он начинает говорить, рассказывая долго и, кажется, с упоением… как будто сам гордится своей историей, и я бы не заметила этого, ведь взгляд спокоен, там привычно спокоен. Я видела подобное слишком часто, когда от меня пытается скрыть правду Брюс а, Барри, слава Богу, даже внешне слишком живой, чтобы сотворить из себя нечто настолько пустое, не говоря уже о его внутреннем мире… столько света я не видела никогда в жизни, ведь даже просто дружить с ним было всегда чем-то необычайным, а уж любить его – это вообще что-то невообразимое, особенно когда осознаешь, что весь этот свет направлен не на окружающий мир, а на меня одну. Но между этими двумя явно есть сходство. Джон Салливан… интересен, как бывает очень редко, да и кто может вызвать неподдельный интерес, когда любишь и живешь бок о бок с героем одного города и входишь в семью темного рыцаря города другого? Сейчас меня удивит разве что кто-то, похожий на них, но совершенно не такой. «Интересно, что же у вас в голове творится, мистер Салливан?» Заслушиваюсь его рассказом, делая все по учебнику, хотя самой безумно хочется пить, а еще высказаться… но это я оставлю на потом, ведь он такой интересный. «Можно продолжить проводить параллели… Если они и правда так похожи, то этот человек внутри столь же искалечен? И также старается спрятать все свои эмоции так глубоко, как только это позволяет еще не омертвевшая душа? Или…» Но дальше гадать нет смысла, время уже на исходе, часы бодро оповестили о том, что через пятнадцать минут заканчивается наша беседа, и только сейчас я беру в руки один из блокнотов, начиная записывать то, что успел мне поведать мужчина, еще недавно бывший совершенно незнакомым. Я не знаю его и теперь, но кое-что он все же о себе рассказал.

- Ничего страшного, это было совсем не мучительно, наоборот, очень познавательно… особенно для первого сеанса. И я бы послушала вас еще… - Я привычно улыбаюсь, не могу иначе… люди, с которыми я обычно вызывают у меня только приязнь и желание помочь, а оно как-то не выражается мной иначе, кроме как с помощью мягкой улыбки. – Что ж, в таком случае, да. Ровно час. Хотя вы можете задержаться на две с половиной минуты. – «Удар ниже пояса», но что поделать, я плохой врач, не умеющий сдерживать свое чувство юмора, хотя в данной ситуации, я думаю это оценят, поэтому я молча смотрю, как мужчина поднимается из кресла и спокойно уходит. Вот только отпустить просто так, это тоже не в моих привычках и, обычно, достается Барри (люблю оставлять за собой последнее слово, даже если это простое «до вечера, любимый!»). – И да, расскажите мне в следующий раз правду о себе, Джон… - Эти слова догоняют его уже у самых дверей, но мне не интересна реакция, я слишком часто наблюдаю ее за каменным выражением лица друга. Тот момент, когда внезапно меняется взгляд, выдающий настоящие эмоции и осознание того, что его раскрыли… еще в первую нашу встречу это было бесценно.

Никто так не реагировал на мои слова, люди обижались, оскорблялись и даже злились, считая, что я не имею права на подобные высказывания, ведь я просто человек, к которому их послали, отправили, вынудили идти, просто потому, что даже те, кому действительно нужна помощь, редко идут к психологу сами. Слишком многие люди, свято верят, что могут справиться со своими проблемами сами, без посторонней помощи… и как же они при этом ошибаются. Но этот… этот человек не такой, он пришел не за помощью и не из-под палки, это стало понятно по его смеху… «Такой довольный, словно для него все это просто забавное развлечение и не более…», и поведению, он уверен и нисколько меня не опасается… «Так зачем же вы пришли, мистер Салливан?» И он ушел, не дав ни одного ответа, только тень раздражения на нечеловеческую дерзость, а ведь он и правда был поразительно дерзок для того, кто пришел в кабинет психолога, и странную пустоту. – Вы хотели, чтобы я сделала вывод, Джон? Отлично… - «Вывод есть, но вам его знать не обязательно, ни сейчас, ни потом.» Я смотрю, как, еще недавно бывший мне совершенно незнакомым, человек выходит из здания, наблюдаю за тем, как он пройдя до конца улицы сворачивает за угол. Джон Салливан не обернулся, но он определенно любит весну и это занимательно, он становится чуть живее и в моих глазах, и это отчасти объясняет почему с уходом этого человека в помещении остается слишком гнетущая пустота. «Он чем похож на Него… Барри заполняет собой все помещение, наполняя светом и создавая чувство уюта и тепла и, кажется, что именно так и нужно. Но стоит ему уйти, как появляется чувство, что мимо промчалась стайка Дементоров… Пусть и смешное, совсем детское сравнение, но именно мрачные персонажи книжек о волшебнике, напоминали собой то ощущение, что появлялось в тот момент, когда Барри Аллен скрывался из виду… С Джоном Салливаном было немного иначе, чуть мрачнее, как будто этот человек был настолько властным и привыкшим держать все под контролем, что его присутствие расслабляло, оставляя после себя пустоту и мысли о том, правильно ли сидеть в одиночестве.» - Занятный человек, я расскажу о нем Барри…

Неделя пролетает быстро, слишком быстро даже для тех, кто живет на наших скоростях. Я совершенно не замечаю этих дней, ведь очень долго только и делала, что сидела в редакции или в уюте нашего дома, с ноутбуком на коленях. Что же произошло? Да много чего, например, снова попытка ограбления банка, снова мета-люди, но почему-то не тот человек, которого ждали многие… нет, не так… его ждала вся команда Флэша, ребята очень хотели поймать его и отправить в Айрон Хайдс, в самую защищенную из всех тюрем, ведь она стоит в одном ряду с лечебницей Аркхем «Которая несмотря на всю свою крутость, степень защиты и прочие плюсы расписанные в рекламных проспектах, не в силах удержать даже одного единственного человека, которые в состоянии навести ужас не только на Готэм-Сити, но и на все прилегающие территории. И как после этого верить обещаниям?», но почему-то это оказался не он. Барри, Циско и даже Кейт были жутко разочарованы, ведь Капитан Холод не появился в поле их зрения, зато я была ужасно довольна, заполучив себе материал для новой статьи о Человеке, который спас Централ-Сити. «Правда, он почти ненавидит, когда о нем говорят так, даже просил больше не писать этого имени в статьях, но разве я могу это сделать? Ведь несмотря на все свои чувства по этому поводу, Флэш спас город, спас его жителей и меня. Хотя, порой, невероятно хочется снова как следует ему наподдать за то, что больше года скрывал тот факт, что человеком под маской является именно он.» Правда, я радовалась не только материалу, но и тому факту, что мой муж не подвергал себя опасности… точнее тому ее уровню, как при встрече с человеком по имени Леонард Снарт, с очень опасным человеком. «Настолько опасным, что Барри и ребята даже фото его не дают? Смешно…» Но ведь почему-то я и правда не разу не видела его дела. Да, я была в курсе того, что после одной из встреч Флэша с мужчиной, который любит использовать пушку создающую абсолютный ноль, на последнего не осталось никаких материалов не только у полиции, но и в ФБР и прочих организациях, занимающихся охраной и защитой правопорядка. «Но в S.T.A.R.Labs ведь что-то должно было остаться? И почему я не хакер…»

Седьмой день, проходит ровно неделя и на пороге снова появляется знакомый силуэт. Именно так сперва я вижу своего посетителя, увлекшись интересной книгой, ведь предыдущий «пациент» благополучно решил, что я не достойна более его внимания. «Должно быть, у него больше не проблем со страхом летучих мышей и глубоких колодцев.» - Да, даже забавно, право слово, как некоторые люди любят приходить сюда и рассказывать сказки. – Но это замечание не для чьих-либо ушей и сказано скорее той же книге, чем уже скидывающему свою куртку, на ближайшую вешалку, Джону Салливану. «Не опоздал!» Про себя замечаю, мельком глянув на настенные часы, ведь посетитель оказался гораздо интересней. – И вам доброго вечера, Джон. – Он вновь фамильярен и снова ведет себя так, будто оказался у себя дома, но я давно привыкла к такому, ведь никто не видит во мне врача, лишь молодую девчонку, также было и в редакции, пока я не стала носить им статьи и о городском герое. «Обидно…» Впрочем, чаще всего, это было уже не важно… вот и сейчас. - Что бы ты хотела услышать Айрис? Я думаю, мой дед был пиратом и у него был попугай. – Вглядываюсь в его лицо и то, как он выглядит: немного потрепанный, уставший и не столь сосредоточенный. «Неужели?» Разбитая бровь. «Интересно, дошло до больницы и швов? Или просто небольшая царапина?» - Думаете? То есть этот факт доподлинно неизвестен? А какие сказки рассказывал ваш дедушка? – Наконец реагирую на его слова, вновь разглядывая, на этот раз более внимательно, его лицо. – Что случилось, Джон? За семь дней вы успели как следует подраться? Или это что-то более простое? Вы были у врача? - В голосе забота, как и всегда, я слишком привыкла видеть травмы и ранения у дорогих мне людей, чтобы оставаться безучастной даже к царапинам посторонних.

Есть люди, за которыми интересно наблюдать… они словно книги, в познание которых погружаешься с интересом и радостью, ведь так увлекательно следить за каждым жестом, мельчайшим изменением выражения лица, и пытаться прочитать людские эмоции. Вот видишь улыбку, что на первый взгляд кажется искренней и счастливой, но, присмотревшись, замечаешь печаль и фальшь, и вот уже вроде бы довольный жизнью человек превратился в огорченного и побитого судьбой, ведь заглянув глубже в глаза видишь в них тоску и боль от потерь. Или вот стоит человек, увлеченно рассказывая историю и активно жестикулируя, словно он не может иначе, но его жесты не столь плавны и порой заканчиваются слишком резко, теряя настрой и цель, будто под конец движения он потерял мысль, и понимаешь… на самом деле, этому человеку чуждо подобное поведение, он делает это лишь для того, чтобы привлечь и удержать внимание к себе, считая, что более спокойной манерой себя вести, не добьется желаемой цели.
А есть люди, которых интересно слушать… эти люди похожи на сигнал с таинственных и далеких звезд, слушать который одновременно увлекательно и невероятно приятно, ведь даже не совсем осознавая смысл послания, его чувствуешь, как прекрасную песню. В голосах столько невероятных эмоций и чувств, порой скрытых глубоко-глубоко, а порой показываемых с нескрываемым желанием, и есть такие люди, от которых даже банальное «Доброе утро!» или «Привет!» звучит каждый раз по-разному и легко можно понять, как для человека начался день. Порой бодрый и веселый тон, скрывает за собой обиду, а порой и гнев, которые очень сложно расслышать за попытками скрыть истинные чувства, особенно, когда человек изрядно поднаторел в данном навыке.
Но самые интересные люди, это те, кто сочетает в себе эти два качества… таких гораздо меньше, чем всех остальных и бывает сложно найти, но мне повезло, причем не один раз, а несколько. Сперва был Барри, с самого детства, и пускай кажется, что за пятнадцать лет я изучила его и даже многие друзья считают, что я настолько хорошо знаю своего мужа, что мне уже должно быть с ним скучно, на самом деле это не так. Да, он больше не может мне врать, потому что с определенного момента его стали выдавать не только голос и поведение, но и глаза… а это самое страшное, ведь, когда они не могут скрывать, то утаить что-либо становится чисто физически невозможно, но с другой стороны, теперь это и не нужно, когда я знаю все его секреты. А потом несколько друзей, которых тоже увлекательно слушать и читать, но ведь они друзья и наше время кажется неограниченным, в отличие от моего нового «пациента»…
Машинально встаю с кресла, чтобы пройти в другой конец кабинета, за аптечкой. «Не нравится мне эта его ссадина, ох не нравится…» А он все рассказывает свою историю, пряча в голосе скуку и усталость, под слоями заинтересованности и почти что доброты. Джон кажется странным, вот сейчас он, например, отрешен, словно устал ото всех и от всего или ему не хватает жизни, а на прошлой неделе казался наоборот нетерпеливым и стремящимся к чему-то, но он безумно интересен. - Потому что, знаете, пираты, они фаталисты все, что с них возьмёшь? – Разве каждый из них фаталист? И что плохого в подобном отношении к жизни? А вы, Джон, тоже относите себя к пиратам? – Вернулась к нему и принялась за обработку ссадины и не зря, хотя это и был весьма бесцеремонный с моей стороны жест, но тут уж ему придется смириться. - Вот так вам и моя ссадина Айрис, вот так и вам, понимаете? – Шрамы украшают мужчину, Джон, они как карта его жизни и многое рассказывают. Вот и у вас добавится один, к тем, что вы уже имеете. Нужно было обратиться к врачу, чтобы зашить, а теперь и правда сможете рассказать какой-нибудь красивой девушке увлекательную историю… - «Черт, тут действительно нужны были швы, но рана уже затягивается, да и почему-то мне кажется, что отправлять этого человека в больницу, все равно что Бэтмена на пикничок в Центральный Парк… результата ноль.» - А вы, Айрис, вы плачете как сирена? Или как земная девушка, две ноги и никакого хвоста? – Это очень интересный вопрос, Джон…  мне кажется, что есть человек, для которого мой плач, как плач сирены… но для большинства, я лишь обычная и ничем не примечательная земная девушка, только вот я не жалею об этом, на мой взгляд это правильно. – Замолчав, убираю уже ненужные медикаменты обратно в аптечку и отставляю ее в сторону, так как и этот ящичек мне более без надобности. А вот упоминание его матери, причиняет почти физическую боль, вот только кому из нас: мне или ему? Вновь устраиваюсь напротив Джона, чтобы наблюдать за тем, как она дышит, за каждым движение его рук, что удобно устроились на подлокотниках. «Только он сидит в этом кресле так, будто оно его… домашнее, всех остальных этот предмет мебели заставляет сидеть так, словно они кол проглотили, а ему… спокойно?» - Вы спрашивайте меня, Айрис, спрашивайте, я ведь для того тут и сижу. У вас есть список обязательных вопросов? Как у журналистов бывает, знаете, когда они догоняют очередную жертву и суют ей под нос своё главное оружие - диктофон. – Мы уже беседуем, и я узнаю о вас достаточно, к тому же… ваши же слова со временем смогут помочь и вам самому. И разве интересен стандартный список вопросов? Если так, то… расскажите мне о своей семье, о матери и об отце… может у вас есть братья или сестры? – Ненадолго замолкаю, замечая его взгляд из-под полуопущенных век, не такой как раньше у него, но именно такой, как она привыкла видеть в этом кабинете. «Еще один человек, которому наскучила девочка-психолог?» - Вы считаете, что главное оружие журналиста его диктофон?

Ощущать на себе чужой взгляд, давно стало ее привычкой, Айрис больше не смущалась этого и не терялась, замечая подобные вещи. Вот и сейчас, почти физически чувствуя на своей спине его преследующий взгляд, брюнетка не терялась, лишь едва заметно улыбнулась, зная, что вызвала, пусть минимальный, но интерес своими действиями и порывами. «Так всегда бывает проще…» – Я же за вами не успею, Айрис, вы как лавина. – Она слушает своего нового знакомого, с впечатлением, что вновь пришло в той же необычной манере, несмотря на уже второй его визит. «Что ж вы мистер Салливан так красиво о себе говорите, словно начинаете новую сказку, перед смертью от рук дворцового палача?» - Никогда бы не подумала о себе такого, Джон, я не столь смертоносна и холодна, как это явление… даже вызванное наивными или слишком опрометчивыми людьми. - Смотреть на него, это как видеть перед собой ожившее полотно Айвазовского «Девятый вал», видеть море разом во всех его проявлениях. Тихим и настороженным, в те краткие мгновения перед бурей, беснующимся и смертельно опасным, когда, наконец, его существом правит шторм, и вновь умиротворенным, получивший свою порцию боли и смерти, и наконец-то вновь спокойным. Кажется, что и в Джоне Салливане, человеке, что представлялся этим именем, живет не фаталист, к коим он так спокойно себя приписывал, но именно море, опасное и непостоянное. Айрис чувствует это море внутри Джона, прямо сейчас, наконец-то глядя ему прямо в глаза. Они опасные и глубокие, все еще похожие на тысячелетний ледник, цветом которого они блеснули в первый весенний визит тогдашнего незнакомца, но сейчас более живые. - Не пират, Айрис. Но фаталист, и я не собираюсь об этом рассказывать больше ни одной красивой девушке, можете мне верить. – Она почти удивленно смотрит в его ледяные глаза, надеясь заметить в них хоть капельку тепла, но встречает лишь прямой и сосредоточенный взгляд. «Я изучаю его, а он меня…» Вполне конкретная и наконец-то сформированная мысль яркой молнией мелькает в голове, как будто свой след там оставил Алый Спидстер, да не просто оставил, а расчертил сознание крупными золотыми буквами, мол смотри дорогая, тебя пришли оценить, залезть и в твою голову, не слишком-то приоткрыв свою. – Джон, вы считаете меня красивой или лишь использовали этот оборот для разбавления картины? – На мгновение ей и правда интересно его мнение, не столько из любопытствующего тщеславия, сколько ради того, чтобы понять, какая женщина могла когда-то причинить ему боль. А ведь это имело место быть, такое бывает с каждым… хотя бы раз, участь не минует даже самых стойких, и не важно, пират он или фаталист.
– Ну же, что за вопросы – не для журналиста и психолога, а для соседки по застрявшему лифту они годятся. – Вот тут вы не правы, Джон. Ваши варианты «правильных» вопросов, безусловно, интересны, вот только они из учебника. А знаете, чему первому учит нас жизнь? Не стоит верить всем учебникам и уж точно не стоить делать что-то точно по указке, толку будет… как от козла молока, ведь все люди настолько сложны и непохожи, что разобраться в них можно лишь разглядывая, изучая и чувствуя. Это самое важное: чтобы помочь надо чувствовать. – Ее, конечно, интересует ответ на это пресловутое «что вы сейчас чувствуете?», но время слишком не правильное и не подходящее, ведь правды сейчас добиться будет просто невозможно, а ответ «голод» можно истолковать настолько разнообразно, что от кое-чего удержаться нет сил. – И какого же рода голод вы испытываете? Ведь вряд ли ваше состояние ограничивается лишь физическим, слишком просто и банально все было бы, а я уже заметила, как вы не любите банальностей, Джон. А досада, с чем же связана она, только ли с разбитым лицом? Ведь страдать вам от этой травы не так уж и долго, ссадины заживают быстро, а на месте приличной девушки, я не стала бы обращать внимание на такой пустяк. – Следующие его комментарии заставили Айрис широко улыбнуться, уж больно забавная рисовалась ее взору картина. Воистину, разгуливающий по улицам города, полностью обнаженный мужчина, был весьма выбивающимся из общего мира феноменом. – О, я не думаю, что вам необходима спортивная секция. Вы сидите передо мной и я вижу, что ваша форма весьма и весьма неплоха. – Где-то в глубине сознание поставило очередную галочку, добавив к ней комментарий о новой и важной информации, что на данный момент немного рушила сложившийся стереотип. Но либо он был изначально не верен, в процессе идентификации, либо ее гость был совершенно не тем, кем себя представлял, а именно тем, кого она видела в его ледяных глазах. - Ещё хорошо бы спросить, не знаю, подглядываю ли я за соседями – но это история долгая и мы ничего не успеем в наш час, если за неё возьмёмся. – Я думаю, однажды, мы обязательно поговорим на эту тему, уж больно она мне думается любопытной, раз даже вы признаете, что обсуждать там не на один час. – Улыбка еще не сошла с лица, она не могла и не собиралась даже скрывать ее и сейчас. Джон Салливан становился все более интересным и интригующим, ведь далеко не каждый «работяга из бедного квартала» может рассказывать такие многослойные легенды.
И снова этот взгляд, прямой как снежная линия горизонта, почти ни о чем не говорящий, но немало рассказывающий. – Вы не любите журналистов, Джон? – «Многие не любят и за дело.» - Чем они грешны, кроме продажности и любви к красивой и убедительной фальши? – Пусть слова про наглость и задевают, но ведь это правда. Многим мальчикам и девочкам, никогда бы не превратиться в тех акул пера, а которых ведет речь ее посетитель, если они не имели невероятной, пробивной наглости. Даже Айрис порой испытывала это свое качество на людях, вот только мишени и сами были в этом профессионалами, как и в феерической лжи. Но сейчас она просто смотрит на ясноглазого мужчину, столь же серьезно, полностью копируя непроницаемость его взгляда.