Каждодневные посещения больничного отделения, пожалуй, занятие не из приятных, но Ванда знавала процедуры и пострашнее тех, коими уже все реже и реже возвращали ее к нормальному или хотя бы приближенному к тому состоянию. Она не жаловалась и прежде ни на уколы, от которых живого места не оставалось на руках, а затем и на прочих частях тела, где еще не приноровились прятаться истощенные вены. И к капельницам, под которыми доводилось часами прохлаждаться тоже. Не редко Максимофф позволяла себе взять книгу на процедуры, порой просто отдыхала с закрытыми глазами и совсем дикий случай, когда проявляла желание общаться с кем-либо из медицинского персонала при королевском дворце. Только вот начавшее возвращаться желание налаживать социальные связи стало возвращаться к девушке и так, чтобы не накрыло, она осторожно дозировала контакты с представителями внешнего мира. Все поголовно темнокожие с белыми зубами и темно-карими глазами, граждане Ваканды производили на Алую ведьму поначалу настораживающее впечатление. Что-то не особо изменилось, но с парой медсестер гостья короля Т’Чаллы хотя бы здороваться взялась, менее походя на озлобленного зверька, которому свет белый немил.
Девушке, без труда выучившей к родному заковианскому еще и английский, не сложно оказалось привыкнуть к местной речи, даже выделять какие-то повторяющиеся элементы повседневных диалогов. Конечно же, никто бы не стал эту иностранку без родины и племени учить слогу Ваканды, но оттого меньше интерес к этим удивительным сочетающимся, сливающимся в ровную рифму разговора, звукам она не замечала. Когда-то, до всех экспериментов, Ванда слышала, буквально краем уха, что, оказываясь в чужой стране, пусть мелочь, да приятно местным, когда их приветствуют не на чужом языке. И она попыталась, вызвав у медсестер было прилив изумления, а затем и ажиотаж: как заставить эту бестолочь из западной Европы произносить правильно, пожалуй, слишком затейливо сочетающиеся в одном слове буквы. Впервые за долгий срок Максимофф смеялась так искренне, как могла, не во сне Баки, а наяву.
Став подтягиваться к камрадам, осевшим в овеянной ореолом загадочности стране, Алая чаще показывалась тем на глаза, но к тренировкам Стив ее не торопился допускать. Спасибо ему за это большое и обстоятельное, а вот присутствовать не возбранялось. Так Ванда с удовольствием следила с наваленных высоким помостом матов в углу зала за тем, как сходятся в рукопашном бою Скотт и Клинт, взявшийся натаскать Лэнга, который по единодушному мнению, скрывающихся в бегах Мстителей, бил как девчонка. Подобное заявление из уст Сэма вызвало вопросительный со стороны взгляд Максимофф, отчего Соколу демонстративно стало неловко, и он поправился:
- Как старушка, - бодро, с издевательской интонацией заявил Уилсон.
- Скажи спасибо, что Романофф тебя не слышит, - тут же съехидничал Бартон, так же, как и Скотт по дочке Кэсси, скучавший по детям и жене.
Рано или поздно, правительство снимет с них обвинение, но до того момента было невесть сколько времени и им приходилось, лишь украдкой, обрывками получать вести из дома. Так уж сложилось, что Ванде не от кого было ждать новостей и все, кому больше повезло, стремились поделиться с девушкой, подбодрить ту и самим лишний раз улыбнуться.
Как-то застав Стива с ноутбуком, было намереваясь пройти мимо, девушка столкнулась с неожиданным предложением:
- Не хочешь связаться с кем-нибудь? Написать, я не знаю, Вижну?
- Я не знаю его электронной почты, - попыталась отшутиться Максимофф.
О том, что именно становилось внутренним барьером на пути к началу строительства нового, робкого мостика к синтезоиду, которого она оттолкнула, Ванда не размышляла. От этих мыслей она пряталась. И ни с кем не шла на контакт, кроме, пожалуй, одного человека, преданного глубочайшей неге сна. Баки Алая ведьма навещала исправно, то бишь каждую ночь и ей не сложно и ему шли на пользу эти сеансы связи.
Только вот не нова притча о том, что, если не идти к горе, та сама заявится на порог, возможно, постучит, а, может быть, просто молча замрет в полуметре и станет смотреть проникновенно. Так по-человечески, слишком по-людски. Кажется, Ванда задремала, раскрытая на изучаемой странице книга в мягком переплете накрывала ее мерно раскачивающуюся дыханием грудь. Определенно, надо хоть иногда все-таки ночью да спать, действительно спать, а не бодрствовать под прикрытием отдыха.
- Который час? – Сонно поинтересовалась вместо приветствия Максимофф.
Шумно втянув воздух и жмурясь от света, девушка приподнялась на локте, и книжка с громовым хлопком ударилась об пол. Длинный катетер, впившийся тонким жалом под кожу, все еще напитывал тело Ванды необходимыми микроэлементами и препаратами, ускоряющими обмен веществ. Под ним растянулся вызывающий лиловый кровоподтек. Дела житейские. И это пройдет. Она посмотрела на безмолвного наблюдателя, о присутствии которого не знала ровным счетом ничего это этого самого момента.
- Что ты здесь делаешь, Вижн? – Осторожно Ведьма посмотрела в сторону двери, ожидая появления кого-либо из медицинского персонала.

Смотреть на Вижна, по остывшим следам событий, спровоцированной междоусобицей в рядах Мстителей, оказалось непомерно проблематично. То есть, если у Ванды до недавних пор практически вошло в привычку незаметно за тем присматривать, то теперь с трудом удавалось выдержать и пару секунд. Совесть загрызла? Ну, - тут полагается пожимать плечами, - что-то тому сродни. Нельзя было сказать, что Максимофф радикально поменяла обнаружившееся у нее по конфликту мнение, но в том, как она поступила с синтезоидом, чтобы уйти от его надзора не было много чести. И вот за это уже, между прочим, было не дюже стыдно, но договориться бы им не удалось в любом случае, у того было не все собственное мнение, подчиняющееся элементарным законам логики, с которой Алая ведьма не всегда действовала сообща. Ее интуитивное поведение порой напоминало заскоки и капризы малолетней школьницы, не способной определиться с выбором платья на выпускной, увы, но такого мероприятия не счету девушки не было, но примерно так это могли видеть со стороны, умудренные жизненным опытом.
Так же сложно было пребывать в неподвижном состоянии, заведомо избавляя себя от неприятных, покалывающих болевых ощущений в точке слияния с катетером, но Максимофф предпочла бы вместе с ним на потолок взобраться, нежели смирно и покорно лежать.
- Я не об этом, Виж, - с хорошей такой, добротной толикой раздражения передернула Ведьма пояснение визитера, - мне не интересно кто санкционировал здесь твое присутствие. О другом же спрашиваю.
Дело даже как таковое было не в том, что в лице недавнего друга, а в еще более свежей памяти противника, она видела потенциальную угрозу. Настороженность крылась в личном, слишком близком к телу, как какой-нибудь крестик, что полагается носить под одеждой, скрывая от любопытных глаз. Ванда не была крещеной по всем традициям, равно как и Пьетро, может быть, это его не уберегло? Девушка не стала бы и пытаться объяснить нежелание контактировать с Вижном, потому что оно бралось из упрямого, непокорного «неоткуда» и билось в каждой клетке ее тела. Пожалуй, уходи, - взывало к нему все ее существо. Не потому что он стал врагом, а потому что Ванда с ним поступила не сообразно тому, чего тот своей искренностью, прямолинейностью и чистотой помыслов заслуживал. Да, будучи не человеком, в то время, как Максимофф оным являлась, у того было гораздо больше благородства, чем во всех прожитых ею годах.
Отпихнув книгу и засуетившись, очень ловко – намастившись делать тоже самое еще в Заковии, в ходе экспериментов, Ведьма пережала прозрачную жилу и резким, быстрым движением выдернула из-под кожи иглу. На пол, откуда была только что поднята ее вещь, сверкающими искрами в свете многочисленных лампы беззвучно осыпались капли внедряемого внутривенно препарата. Бывало и больнее, но досада множила эффект последствия такого грубого обращения.
Прижав к груди согнутую в локте руку, девушка встала на выстеленный кафелем пол и пошатнулась от накатившего на нее головокружения, но падать и разыгрывать драматическую роль не планировала. То есть, не было необходимости ее подхватывать от столкновения с твердью. Упрямый, блестящий зеленый взгляд буравил долговязого синтезоида, смотревшего не то с сочувствием, не то еще с чем, что без спросу Ванда не бралась идентифицировать.
Зачем? – Спрашивала она безмолвно, ударяясь мыслями о Вижна и те отталкивались, рикошетя и попадая в саму суть вообще всего, что испытывала Максимофф в отношении этого визита... вежливости? Ванда даже не позволяла себе допустить мысли о том, что синтезоид, преданный ею, в некотором роде переживал за то, что случилось вскоре после того, как в аэропорту Лейпцига, были озвучены на самой что ни есть искренней ноте обоюдные слова сожалений. И ведь скрученная по рукам Алая ведьма даже не посмотрела на Вижна, не попыталась, хоть и могла оказать сопротивление. За преступлением следует наказание, те кто пересекает черту закона, по всем порядкам оказывается за решеткой. Все было довольно-таки справедливо, но оставаться там означало сгнить заживо, а это девушка могла себе позволить и после бойни в Заковии. Она предпочитала выживание, потому была благодарна Стиву за то, что тот не бросил сторонников.
- То есть, что ты здесь делаешь. Навещаешь, чтобы лично убедиться, в том что мне больше не нужна смирительная рубашка? Виж, – Ванда повела плечом, поморщившись, - девушек в больничных покоях принято навещать с апельсинами и цветами. Не стоило приходить. Тебе бы кто угодно сказал, что мне намного лучше и скоро вернусь к активным тренировкам.
Им нельзя было сближаться, как бы того ни хотелось. То есть, так как было уже не станет, потому что это неправильно, как бы в дальнейшем ни сложились обстоятельства, Максимофф больше не желала выступать против Вижна. Ведь с ее стороны было до крайности подло пользоваться тем, что ни один из них до конца не понимал. Еще более низко обращать это против него. А ведь он паприкаш пытался приготовить!
Ванда Максимофф, - обратилась себе непосредственно уроженка Заковии, - ты ужасный человек.
Ироничная улыбка смягчила изгиб девичьих губ, но то было не направлено на Вижна.
Нет ничего привилегированного в том, чтобы быть человеком.