пост выбирался исключительно потому что была описана ситуация с Шейлой.
"Ебическая поебня" - это была первая и единственная мысль Фрэнка, когда он открыл глаза. Яркий солнечный свет пробивался сквозь щелку не до конца задернутых штор и светил ему прямо в глаз. Голова гудела так, словно бетоноукладчик проехался по ней раз этак сто. Во рту был кислый привкус и сушняк ебошил не по-детски. Словно Фрэнк вернулся лет эдак на тридцать пять, а то и больше, в прошлое, когда еще не умел пить и каждая рюмка дешёвого пойла выходила из него сразу, стоило только ее опрокинуть. Губы пересохли и дико хотелось пить. Пытаясь хоть немного смочить рот, Фрэнк медленно облизывал губы сухим шершавым языком. Осознав, что это нихера ему не помогает, он отвернулся от ебучего лучика света, который его разбудил и понял, что не только голове, но и всему телу настал пиздец. Каждая мышца в теле болела так, словно вчера он пробежал марафон, потом победил в синхронном плавании и завершил все это дело упражнениями легкой атлетики. Поморгав не уверенный, что это телу принадлежит ему, Фрэнк застонал и попытался подняться в кровати. Но все тело противилось этому. Глубоко вздохнув, Фрэнк снова опустил голову на подушки и попытался припомнить, что же такого не в рот ебического произошло вчера, что теперь он должен страдать, как малолетний стукач, которого отмудохали всем районом за его длинный язык.
Тут словно что-то щелкнуло в голове Галлагера. "Язычок..." Смутные воспоминания, поддернутые алкогольной дымкой, хаотично перемещались в его голове. Вот он сидит в "Алиби", болтает с отцом Карен, той девчонки, что тусуется с его сыновьями. Он что-то рассказывал о его ненормальной жёнушке, которая любит секс и готовку, Фрэнк хоть и не придерживался моногамных отношений, однако, не представлял, как человек с такой женой может еще и жаловаться. Но тот ушлепок продолжать ныть о том, какая его жена потаскушка и стерва, которая гребет с правительства огромные деньги, за то, что боится выйти на улицу. "Шиза" - подумал Фрэнк, но в его голове, в остатках здравого, еще пока не пропитого и коварного умишки уже зародился охуенный план. Этот мудак, Эдди, вовремя подвернулся Фрэнку. Как раз тогда, когда Галлагеру надо было где-то жить. И тут этот нытик буквально приносит ему жилье, с заботливой женщиной и деньгами на блюдечке с голубой каемочкой. Галлагер даже не стал дослушивать этого придурка и рванул к Шейле. Он помнит, как спиздил цветы с какой-то цветочной палатки, за что огреб ботинком в затылок. Он тогда пришел к Шейле Джексон, мол с извинениями за своих выродков. А дальше все пошло и поехало. Он надавил на жалость бедной шизички, которая позволила ему смыть с себя грязь ебучей Канады, в которой он оказался из-за ебанутости парня его старшей дочери. А помня, про то, что Шейла фанатка секса, Галлагер решил получить и такое удовольствие, как бы между прочим уровнив полотенце, которым прикрывал свое достоинство, он дал толчок для Шейлы, которая кажется уже давным-давно не занималась сексом.
Фрэнк распахнул глаза, осознав, что произошло. Застонав, бедняга в бессилии стал колотить кровать, на которой лежал. - Херня, херня, херня... - мычал он. Когда осознание того, что Шейла Джексон, извращенка каких еще поискать, поимела его в зад невъебически большим фаллосом, прошло, Фрэнк огляделся и стал искать пути отступления. Планы Галлагера никогда не отличались продуманностью, но он бы был не Фрэнк, если бы не смог увильнуть от ситуации. Храня в сердце мысль сьебать от этой безумной женщины, как можно скорее, мужик поднялся с кровати, морщась от боли в заднице, в яйцах и во всем, что еще было способно чувствовать боль, и поспешно натянул шмотки, которые Шейла оставила ему. Инстинкты кричали и бились в истерике, чтобы он поскорее сбежал отсюда. Крадясь к лестнице, Галлагер прислушивался к шумам в доме. Где-то на первом этаже работал теливизор и был слышен голос невменяемой Джексон, которая кажется разговаривала с собой. Ступая на носочках, Фрэнк спустился вниз и выглянул из-за угла, проверяя, где находится Шейла. - Вот же дерьмо. - Прошептал Фрэнк, Шейла стояла лицом к выходу, размешивая что-то в миске и, кажется разговаривая с ведущим кулинарной програмы в телике. Убедившись, что женщина слишком увлечена готовкой, Галлагер стал постепенно выскальзывать в коридор к двери. Но женщина, словно почувствовав его присутствие, подняла глаза и улыбнулась. Фрэнк замер не в силах пошевелиться, все его естество кричало, чтобы он съебывал со всех ног, но Шейла вынесла две тарелки с едой, а желудок мужчины болезненно сжался, выступила слюна и он даже облизнулся. Джексон светилась счастьем и похлопала по стульчику, на который предусмотрительно положила мягкую подушечку. Волосатая физиономия Фрэнка расплылась в неуверенной улыбке и медленно он подошел к столу. Усевшись, мысленно распыляясь на проклятья, он выслушал о том, что за блюдо приготовила Шейла. - ... и две таблеточки адвила.
"Ебись оно лесом" - подумал Фрэнк, принимая решения остаться с безумной Джексон и закинув две таблетки адвила в рот, принялся за еду. "Сукин ты сын, Эдди Джексон, мог бы и предупредить, что твоя женушка любит ебать мужиков в зад..."

Фрэнк Галлагер определенно никогда не был отцом года. Присудить ему данное звание, все равно что дать звание мисс Мира толстушке, которая и двух часов без фастфуда прожить не может, не говоря уже о целом дне без пончиков. Так что когда он с Моникой укатывал от обочины, наблюдая в зеркало заднего вида, как удаляются маленькие хрупкие фигурки его детишек, он не почувствовал ничего. Ну почти ничего. Где-то в груди что-то слабенько кольнуло его, причиняя боль. Но Галлагер, привыкший заботиться исключительно только о себе, быстро подавил все, что мешало ему моментально забыться и уйти в отрыв.
Вернувшись к казино, Галлагер и вовсе позабыл о каких-то там маленьких шпанятах, оставшихся ждать его и Мон-Мон на обочине. Шум, гвалт, звуки монет, разговоры, смех, музыка, звон бокалов... Все что только могло издавать шум в таком заведении сливались воедино и заполняли уши Галлагера, словно мелодия, приятная сердцу. Не стоит и говорить, что на фейс-контроле возникли проблемы и Фрэнк даже умудрился схлопотать по лицу от одного из охранников, пока его женушка не помахала деньгами перед их носом. Но сейчас оказавшись в заведении полным разврата, выпивки и наркотиков, главное знать где искать, Галлагер и вовсе позабыл о том "недоразумении", как выразился администратор заведения, когда провожал их внутрь. Моника, накуренная в хлам и кажется через чур на взводе, молниеносно ушла в отрыв. Череда автоматов, мигающих самыми разнообразными огоньками поглотили несколько жетонов и стали отличным разогревом для четы Галлагеров. Потом много выпивки, танцы Моники на игральном столе, пока охранники не сняли ее оттуда. И вновь череда игр, но уже посложнее. Выпивка, кокаин, сигареты, деньги... все лилось рекой. Галлагеры отдыхали на полную катушку и не думали ни о чем. Ни о том, что на улице значительно холодало. Ни о том, что какой-то местный придурок разбив окно их машины вытаскивал из нее магнитолу. Ни о том, что ночь уже полностью опустилась на город. И ни о том, что где-то там, на обочине дороги остались их ждать маленькие детки, у одного из которых была температура. Родители года? Это точно не про Монику и Фрэнка. Так бы и продолжалось, бог знает сколько... Ведь после того, как закончились деньги, они нашли мужичка, которого "доили". Моника строила глазки, Фрэнк все время шутил и втирался в доверие. Так что вскоре этот богатенький мужичок таки клюнул на их удочку и стал спонсировать их вечер. Только вот... всему приходит конец, разве нет?
Фрэнк увлекшись партийкой в покер, не заметил, как Моника уединилась с мистером Оплачу-ваш-вечер и занималась не самыми пристойными вещами. Однако, когда он вновь проиграл, то отправился назад за их столик, чтобы выпить рюмашку хорошего виски и вновь выпросить денег, но заметил, как Моника в обнимку со спонсором их вечера идет к выходу. Внутри у Фрэнка все скрутилось в тугой узел, а на лбу выступила испарина. Все тело начинало клокотать от ярости. Фрэнк кинулся вслед за ними, нагнав их уже у выхода. - Мон-мон? - Он неуверенно позвал жену, в надежде, что та сейчас очнется ото сна и моментально вернется в объятья мужа. Но женщина лишь мимолетно скользнула по нему взглядом, словно и в упор не видела Фрэнка перед собой. - Моника хочет прогуляться. - Пропищал мужичок, который нахально ухмыляясь прижимал женщину к себе. - Моника, пойдем назад. Там же весело... - зазывал Фрэнк не уверенный в каком состоянии сейчас находится любимая. Но Моника шире улыбнулась, отстранилась от своего "дружка" и подскочив к Фрэнку взяла его за руки, стала размахивать ими в разные стороны. - Фрэнк, но мне и с Пирсом весело. Ты слышал его шутки? Ты бы слышал.... Он просто мастер шуток. Ему надо выступать. Понимаешь? Я пойду с ним... Мне весело. - Фрэнк даже не сразу распознал опасные нотки столь привычного биполярного расстройства. Лишь когда жена кружась вернулась в объятья Пирса, и блаженно смотрела на все вокруг, Галлагер осознал, что это очередной прилив сил, воодушевления и активности, который совсем скоро смениться очередным приступом глубокой депрессии. Депрессии из которой ее может вытащить только он. Ну, так считал только Галлагер. - Моника, пойдем со мной, нам же было хорошо... - пищал он вслед удаляющимся. Но Моника даже не взглянула на него. Выбежав вслед за ними на парковку, Галлагер уже кричал во все горло - Моника! А как же дети? Фиона, Лип... И малыш Йен! Они же ждут нас, ты забыла?! - это была последняя попытка вразумить женщину. Моника замерла, и с печалью посмотрела на Фрэнка, в какой-то неуловимый момент ее глаза наполнились слезами и она разрыдалась на плече у Пирса, к которому уже подоспели его шестерки, открывая дверь в машину. Новый ухажер жены психанул, развернулся и приказал усадить ее в машину, сам же моментально сократил расстояние между ним и Галлагером. И вот он уже стоял напротив Фрэнка, так близко, что Галлагер чувствовал его дыхание у своего лица. - Послушай меня, шут гороховый, она сказала, что пойдет со мной. Вали в свою дыру, откуда ты там вылез и догнивай там. - Он смерил Галлагера взглядом и тут же получил кулаком в лицом. Ярость и ревность клокотали у Фрэнка в душе, так что он готов был поубивать всех присутствующих. Разве что не рассчитал свои силы. Один против троих... Моментально подскочили дружки Пирса и принялись колошматить Галлагера руками и ногами, кажется кто-то даже не постеснялся надеть кастет. Когда в глазах Галлагера все прояснилось и черное пятно отошло, машин с Моникой, Пирсом и его дружками уже не было. Сам же он лежал на земле, а из разбитой губы сочилась кровь, один глаз заплыл так, что он точно не будет видеть еще дня три. Перевернувшись и поднявшись на колени, Фрэнк почувствовал тошноту, руки ослабли и стали дрожать, все сегодня выпитое и съеденное вышло наружу и чтобы не рухнуть прямо в лужу собственной рвоты, Галлагер перенес весь вес на один бок и завалился кряхтя и постанывая. Смотря в темное ночное небо на котором не было видно ни одной звезды, Галлагер проклинал все на чем свет стоит. Проклинал и жалел себя, вновь покинутого женушкой в которой он по непонятной никому причине души не чаял. Фрэнк даже не заметил, как из глаз хлынули слезы. Он бы так и лежал, заливаясь слезами и жалостью к себе, если бы не охранник казино, который тут как тут стоял над душой Фрэнка и с отвращением разглядывал его. - Покиньте территорию нашего заведения. Немедленно. - его голос был спокоен, но когда Галлагер не пошевелил ни единым мускулом, голос охранника стал резче и злостнее. - Проваливай, я сказал! - он слегка пнул Фрэнка по ноге и сложив руки на груди, сверлил его взглядом. Еле чувствуя свое тело, Галлагер поднялся на ноги, неуверенно покачнулся и зашагал к их с Моникой машине. Роясь в карманах он даже не обратил внимание на выбитое стекло, полное отсутствие магнитолы и раскуроченную торпеду. Открыв дверь ключам и сев за руль, Галлагер завел машину и покатил прочь от проклятого казино. Он не видел куда едет, даже не думал об этом, он просто плутал по дорогам Чикаго. Пока позабытое и подавленное чувство укола совести вновь не пробудилось в нем. Сил вновь его подавлять больше не было, так что руки сами поворачивали руль и вели его к тому месту, где остались одни одинешеньки его дети. Свет фар вырвал из темноты две сгорбленный фигуры, устроившиеся на бордюрчике и жмущиеся друг к другу от холода, одна из которых прижимала к себе маленький сверток. Остановившись возле них, Галлагер не спеша вышел из машины. Что сказать детям которые прождали его так много времени? Как вести себя? Но увидев бледное лицо Липа с почти синими губами от холода, сердца Фрэнка болезненно сжалось. Впервые Галлагер чувствовал себя настолько виноватым, что готов был разрыдаться вновь. Забота о ком-то кроме себя, явно не порождало в мужчине чувств стыда или совести. Галлагер скорее все больше превращался в аморального типа. Но сейчас, стоя здесь перед ними, взирающими на него грустными круглыми глазами, Галлагер пытался подобрать слова извинений. - Я же обещал вернуться... - чуть слышно проговаривает мужчина, рассматривая детей.

Моника порывом вышла из телефона автомата, проклиная всё на чем свет стоит. Сидящий у будки бомж лихорадочно зыркнул на неё маслянистыми глазами из-под замусоленной черной шапочки, постепенно поднимаясь туманным взглядом от носов её туфель на высоком каблуке - по драным колготкам в черную сеточку, до кожаной мини-юбки, блестящей фиолетовой кофточки с глубоким декольте, поверх которой была наброшена джинсовка, пока наконец не дошел до глаз, ловя их в сбитый зрительный фокус.
- Чё ты, сука, пялишься? - прищурившись, мгновенно рявкнула молодая женщина, размахивая пустой бутылкой из-под крепкого алкоголя, вкладывая в этот жест как минимум половину собственной ярости: - Твоих заблеванных монет не хватит, чтобы мне под юбку залезть, даже не мечтай нахуй.
Бомж хрипло икнул, пробормотав что-то нелицеприятное про её мамочку и блядское женское племя, если обобщить. Показав ему умопомрачительный фак, аж с двух рук, от переизбытка чувств, шарахнула негодную стеклотару об стену и двинулась вдоль по улице, неторопливо размышляя над дальнейшим.
"Неплохо я вчера затусила...жаль, сегодня нет такой вечеринки, а-то выпить уж очень охота. Рискнуть заскочить в "Алиби"? Может, Хьюго в долг нальет".
Она не появлялась дома уже три дня, но к этому все давным-давно привыкли. Моника начала сбегать ещё даже до возраста, который называют у подростков "переходным", до всех возможных и невозможных кризисов личности.
Кризис личности это словно бы то, с чем она родилась. Либо то, что вылезло из залупы матушки вперед неё.
Моника рано начала курить траву, часто пропускала школу, осознанно забила болт на среднее образование, рано лишилась девственности и вот уже второй или третий год жила с психиатрическим диагнозом. Предполагаемым, потому что загнать её на прием к мозгоправу ни у кого не доставало силенок.
Моника не признавала каких-либо привязанностей и длительных отношений. Увидел мужика, поимел, спер бабло, коль повезет, настрелял сигарет, развел на бухлишко - записал на салфеточке выдуманный только что телефон и...вуаля, поминай, как звали.
Стоило отметить, девушка она была очень даже ничего: светлые, чуть волнистые волосы, серо-голубые глаза, с фигурой всё шикарно. Плавные формы, нигде никакого лишнего жира, красота да и только. Вот и сейчас, войдя под полутемные прокуренные барные своды, Моника хищно ухмыльнулась, плавно, по-кошачьи, направляясь прямиком к стойке. Улегшись грудью на поверхность, отполированную до блеска, томно взглянула на бармена, взмахнув ресницами:
- Приветик, сладенький.
- Хорош титьками светить, в долг больше не налью.
- А не в долг?
Она смутно видела боковым зрением, что слева от неё кто-то восседает на высоком стуле, но сейчас куда больше интересовал стакан, наполненный темно-янтарной жидкостью. Решив, что владелец выпивки не обидится, она бесцеремонно обмакнула большой палец в чужое, завороженно наблюдая как капелька стекает на запястье.
Посмотрела прямо в глаза мужчины за стойкой. Не мигая, как смотрят кобры перед броском. Выпрямилась, поднеся влажный палец ко рту и, причмокивая, плотно обхватила его губами.
Выдохнула:
- Точно не нальешь?
- Опять забыла, что я не по девочкам.
- Тогда ты пидорас, а не гей!
Моника выдохнула, торопливо облизав палец(спектакль не пришелся по душе, так для чего же теперь стараться) и задумчиво постучала пальцами по гладкой поверхности дерева. Нужно было срочно что-то придумать.
Тук-тук.
Тук.
Тук-тук-тук.
Закусив губу, повернулась к своему соседу, чтобы заодно узнать, почему он не залупился на вторжение в стакан, преисполненный честно-или-не-очень раздобытого, но всё-таки своего алкоголя, здесь таких дохера благородных как-то не водится