Микки вскидывает брови. Ну, то есть, оно и ясно, что Галлагер ни хуя не покорный тип, который будет сидеть на жопе ровно. Но блять. В кой-то веки можно раскинуть мозгами и не высовываться. То, что он в военку шастает — хуйня на постном масле по мнению Микки. Ну учат тебя калаш разбирать. Ну качаешься. Ну самозащиту знаешь. Но нормальные рефлексы и вообще выживаемость такое вот дерьмо, ещё и школьное, не привьёт.
А Микки сидел. И на улицах с какими только отморозками не сталкивался. У него, блять, опыт решения конфликтов с ебанутыми присутствует.
— Слышь, коммандо, ты давай не выёбывайся, — отзывается Микки. — Прикрывать он меня, блять, собрался. Чё, подрос на сантиметр и всё можно?
Вот в этом случае Микки не считает, что если идти и подставляться, так обоим. Он, вообще-то, не хочет, чтобы Галлагеру вот так на прикрывании за него прилетело. Да и вообще одному проще. Как минимум волнений меньше за человека, который с тобой пиздует в самое пекло. Хотя, какое там пекло? В их-то школе. Поди какой-нибудь мамкин долбоёб спиздил папкин дробовик и пошёл мстить тем, кто его недооценивает. Каким-нибудь футболистам, учителям или хулиганам.
Да, пожалуй, не лучший сегодня день для гоп-стопа ботанов. Не сложилось, так не сложилось.
Вот только Галлагер, который, блять и правда подрос, смотрит как-то ну дохуя решительно. А Микки находится на каком-то эмоциональном пределе, при котором лишний раз спорить — только доводить вот до натурального взрыва. Ораться тут прямо — вообще немного не вариант. Потому что мало ли.
— Ай, блять, делай, что хочешь, — шипит Микки.
И шагает ближе к двери. Ну нету времени на уговоры. Микки сказал торчать на месте? Сказал. Ответственности никакой на нём нет за всякое "в случае чего". Правда, совесть заранее успокаивать — тоже так себе вариант.
Он прислушивается, убеждается в том, что снаружи тихо. Приоткрывает дверь, аккуратно высовывается. В коридоре, кажется, пусто. И слишком-слишком тихо. Понятно же, что все по норам сидят. Но это даже как-то крипово пиздец. Микки высовывается из-за двери больше. Обращает внимание на широко распахнутую дверь на выход в конце коридора. И не может вспомнить, была ли она такой тогда, когда он сам по этому пустому коридору двигал в сторону ближайшего кабинета.
Да и не важно. Расслабляться-то тут всё равно нельзя.

Микки разводит руками. Ну нихуя не помнит он о том, была там дверь закрыта или нет. Его самого этот факт долбит. Может, кто-то из учеников или персонала школы вот так красиво съебался, не закрыв за собой. Оставив целую школу в руках какого-то ебаната. Или всё-таки ебанат решил, что сделал своё дело и может уходить. Всякие "может" Микки погоды не сделают ни хуя.
Вся эта обстановка заставляет его ощущать смутную тревогу. Микки такие повороты ни хуя не нравятся, потому что тревога и напряжение идут рядышком, а с ними и до паники недалеко. И ведь ему было бы совершенно похуй, если бы тут не было его сестры. Он бы даже не стал решительно охуевать от жизни, если бы под раздачу внезапно попал какой-нибудь просто знакомый поц. Потому что не семья и не близкие, а он не из чувствительных.
Другое дело — Галлагер и Мэнди.
И хуй ещё знает, как будут успевать копы и насколько агрессивно будут проводить операцию. Если тут кто-то остался, конечно. Из опасн... Микки слышит топот, Микки слышит крики, Микки рвётся к лестнице, по сути, плечом к плечу к Галлагеру. Он взлетает вверх, совершенно не думая уже ни о чём. Там его сестра, он там вот прямо сейчас стопроцентно нужен. Чего бы там не происходило.
Если попадать под раздачу, так всей толпой, да?
Первым делом Микки видит (и слышит завывания) какого-то непонятного пацана, сидящего на полу прямо посреди коридора второго этажа. Непонятный пацан держится за ногу, руки у него в крови. Судя по завываниям — собственной. Уже хорошо, что не чужой.
Затем он видит ещё нескольких дохуя любопытных и непуганных школьников, высовывающихся из-за дверей одного кабинета. И даже, кажется, кого-то из учителей. А потом мимо него кто-то решительно пробегает к лестнице, Микки не успевает отследить, кто именно, потому что наконец-то он видит сестру.
Тяжело дышащую и с пушкой, блять, в руке. В общем-то, она оказывается единственной, у кого в руках пистолет. И тут может быть только два варианта.
— Только не говори мне, блять, что это ты вообще додумалась, — громко, на весь коридор обращается Микки к Мэнди.
У которой в глазах читается какой-то пиздец. Пиздец сменяется, правда, стоит к ней обратиться.
— Ты охуел, что ли? — спрашивает она его. Через весь коридор.
Пиздец сменяется на абсолютно искреннюю оскорблённую невинность. И Микки выдыхает.

Микки, конечно, придерживается совсем другого мнения. Он уверен в том, что им не в класс надо, а уёбывать отсюда. Всем. Потому что нахуй тут торчать, когда непонятно где тусуется сраный стрелок. Который вообще, наверное, тоже свалил куда-нибудь. А им теперь приходится отдуваться и паниковать.
— Да он съёб уже поди, аллё, — говорит Микки, вздёргивая брови вверх.
Только его нихуя никто не слушает. А ещё он более чем уверен, что от полиции толку особого всё равно не будет. Нахуй они тут никому потому что не сдались. Копам наверняка уже давно сигнализировали о стрельбе, но, блять, что-то тут сирены запоздало заорали. Ёбаные пончикожоры, поди, не могли найти нужную педальку, чтобы завести патрульную, блять, машину. Серьёзно, тут полшколы перестрелять бы могли сорок раз.
Но все, даже учительница, слушают только Галлагера. Который, конечно, звучит вполне себе уверенно и не паникует, как петух с отрубленной башкой. Но всё равно, по скромному мнению Микки, нихуя не прав. Забаррикадироваться, блять. Микки почти хочется взять в охапку Мэнди и сраный пистолет, а затем отвалиться нахуй домой. Хотя, конечно, с таким раскладом именно к этому моменту доедут копы и скрутят именно его.
Пистолет он, впрочем, всё равно поднимает. Видит, что с него ещё и номера потёрты. Ставит на предохранитель сразу же. Шагает в кабинет следом за сестрой.
— Батин?
— Батин.
— Ну ёбаный в рот.
Разбираться с тем, какого вообще чёрта Мэнди шарится с одним из домашних батиных пистолетов в школу, блять, Микки сейчас не готов. Но пистолет себе за пазуху прячет, вообще не обращая внимания на присутствие учительницы. Она выглядит потому что такой отбитой, что вряд ли кому-то чего-то предъявит. А если вдруг что — пистолет не его, подобрал вообще чтобы на дороге не валялся, конечно же хотел отдать славным офицерам, просто в панике забыл вообще.
Он смотрит на Галлагера. Закатывает глаза. Раскомандовался, блять.
— Инструкцию ему, блять, подавай, — ворчит он. — Э, слышь, ты, прыщавый, — обращается он к ближайшему из присутствующих пацанов. — Давай-ка помоги мне с баррикадами. Вон тот стол щас поставим, на него пару стульев. Чё там ещё по этим вашим инструкциям надо?
Микки, вообще-то, похуй. Он просто старается не выпускать из поля зрения Мэнди и Галлагера. Остальные присутствующие его совершенно не заботят. Даже поц, страдающий от простреленной ноги, у Микки не вызывает ни сочувствия, ни хрена. Только мысли о том, что надо будет потом с ним как-то разбираться, раз уж пуля там из батиного пистолета.
Нет, вот какого вообще хера?
Микки с пацаном подтаскивает к двери парту, ставит несколько стульев. А затем садится на пол прямо рядом с этой дверной партой.
— Слышь, полевая медсестра, — обращается он к Галлагеру. — Ты заткни ему хлебальник чем-нибудь, пока он нас всех с потрохами не выдал.
Уже скорее всего не существующему в этих вот коридорах стрелку.