Школа — не самая сильная сторона Йена.
Он честно старается учиться. Изо всех сил, настолько, насколько может. Его мечта после школы — поехать в Вест Поинт, который в армии как Гарвард для не-армии или там Массачусетский Технологический для программистов. Чтобы туда попасть, ему нужны нормальные оценки. С ебаной тригонометрией, которая создана наверняка тупо для того, чтобы школьников пытать, надо дружить. Наверное, солдатов в Абу-Грейбе тоже тригонометрией пытали.
Йен почти хочет дотянуться вперед до Мэнди и поделиться с ней этой мыслью, но отвлекается. Тоже на Милковича, но на того, которого здесь, по идее, быть бы не должно. Тем более приперевшегося с таким видом, будто так и надо.
Микки. С рюкзаком. В их классе. Йен автоматически кивает ему в ответ, полуоборачивается, провожая взглядом. Когда он выйти-то успел? Он же должен был еще несколько месяцев сидеть точно. Йен же считал. Может, раньше выпустили? А Мэнди взяла и ни слова не сказала. Вот тебе и "девушка".
Мэнди, правда, не знает. Откуда бы ей.
Следом за Микки в класс входит учитель, и Йену приходится перестать вертеться. Но успокоиться он не может. Микки что, теперь с ними будет учиться? Ну то есть это логично, наверное, он же со своими отсидками пропустил дохуя, удивительно еще, что не с первогодками вообще, а с ними…
Он осторожно, чтобы вышло не слишком громко, вырывает из тетради листок, складывает и разрывает его на четыре части, из которых одну приспосабливает под записку. Мелко пишет на листочке:

Ты теперь с нами? Давно вышел? — Йен.

Сложив еще вчетверо, надписывает на всякий случай на листочке "Микки" и протягивает назад, чтобы там уже дальше передали. Кто такой Микки, в школе знали. Он успел прославиться, несмотря на все свои отсидки.
Йен все-таки на него оглядывается на секунду. Как раз убеждается, что записку передали, и поворачивается назад. Надо, наверное, попытаться на уроке сосредоточиться. И так он уже прослушал все, что только можно.
С Микки, которого он теперь буквально спиной чует, это получается какая-то "миссия невыполнима" нафиг.

Отредактировано Ian Gallagher (2016-07-17 02:54:43)

Йен пытается не оглядываться на Микки все время. Это оказывается тяжело — особенно когда он видит, что тот расщедрился на ответ.
Он забирает бумажку, разворачивает странно подрагивающими пальцами. Не пишет в ответ ничего, просто оборачивается в последний раз на Микки и прячет ее в карман, пока не отобрали. Не то чтобы это реально могло случиться: учитель-то преподает тут много лет, о клане Милковичей наслышан. Но всякое бывает. Один мудак в прошлом году Мэнди вон обижал.
Не пялиться на Микки у Йена с трудом, но получается. Думать об уроке — нихрена. Он взгляд на себе буквально затылком чует.

***

Йен поднимается вместе со всеми, скидывает вещи в рюкзак, который после решительно забрасывает на плечо. По свободному плечу его хлопают. Ему даже смотреть не надо, чтобы понять, кто.
— Ну? — Йен провожает Мэнди взглядом, прежде чем посмотреть на Микки.
Микки очень знакомый и одновременно нихрена не. Йен его после того раза на всякий случай навещать больше не ходил, они давно не виделись. Раньше они были вроде одного роста, а теперь Йен смотрит на него сверху вниз. И еще он выглядит не таким… потрепанным, что ли. Как будто тюрьма из него понемногу, но делает приличного человека. Сильно понемногу, но Йену нравится.
— Легко, — ухмыляется он.
Ему с его желанием попасть в Вест Поинт так беспалевно прогуливать, может, и не стоило. Но тут — особый случай. На уроках он все равно сосредоточиться нихрена не сможет.
Слишком соскучился.

***

Свинтить, как всегда, оказывается до одури легко. Охраны у школы никакой, не понтовая ж какая-нибудь частная. Если бы они остались на территории, на занятия их бы тоже никто не погнал, если подумать.
Какой район — такая и школа.
— Ты серьезно собираешься с нами доучиваться? — спрашивает Йен, поправляя на плече рюкзак, и косится на Микки. — Мэнди как-то говорила просто, что тебе не сдалось это все.
Йену не то чтобы важно. Но важно. Видеть Микки каждый день и беспалевно трахаться под трибунами на бейсбольном поле после уроков было бы очень неплохо. Йену аж жарковато становится, пусть на улице — далеко не май месяц.
— Может, в Kash&Grab пойдем? — осторожно предлагает он. — Перехватим жрать. Ну и это… Там все равно сменщик мой только. И ключи у меня от подсобки есть. Там, кстати, Линда теперь заправляет вообще всем, Кэш-то съебал в закат с каким-то арабом. Пиздец. Ну зато платят мне теперь побольше.
Йен, кажется, слишком много говорит. Но он все равно надеется, что Микки не откажется или, на худой конец, придумает место поинтереснее запертой подсобки продуктового.
Его определенно устроит любой вариант.

Отредактировано Ian Gallagher (2016-08-15 01:50:20)

Йен кивает. Терри Милкович держит в страхе добрую половину района, держать в страхе еще и нескольких школьных учителей ему точно труда не составит. Зато вот да, Микки будет с ними "учиться".
— Ну ты хоть под последние периоды приходи, что ли, — хмыкает он. — Мне прогуливать часто не вариант.
Йен не вдается в подробности. Да, он собирается стать офицером, но это ж еще когда будет. К тому же Микки вряд ли будет интересно. Курить с ним за компанию и слушать охуительные истории с малолетки им явно веселее будет, чем обсуждать светлое будущее Йена в Вест-Поинте. Так и оказывается: Йен слушает, ржет в положенных местах, иногда священно охуевает и иногда немного теряет нить повествования, залипнув взглядом на губах Микки, и время до прихода в "Kash&Grab" проходит почти незаметно.
Йен запирает дверь в подсобку, бросает рюкзак в угол. Из шмоток он и без пинков выбираться пытается побыстрее. Он проворачивал такое уже несколько раз — правда, больше на своих сменах, — но все равно старается не задерживаться, чтоб судьбу лишний раз не искушать. А тут еще и Микки. Микки, которого он пиздец сколько времени не видел и по которому соскучился так, что заводится от одного взгляда на то, как тот раздевается.
И который соскучился по нему.
Йен аж замирает как есть, с приспущенными до щиколоток джинсами с трусами. Если б Микки не смотрел ему в глаза, он бы решил, что ему приглючилось. Чтоб Микки Милкович — и такое сказал?
Но ведь сказал, и Йена это волнует так, что он, шагнув вплотную к самой охуительной на свете заднице, понятия не имеет, чего больше хочет: то ли наплевать на все и затрахать так, чтобы Микки сидеть нормально не мог, то ли героически сдержаться еще пару минут и позаботиться о том, чтобы Микки при этом всем еще и не охуеть как больно было.
Он решает не выбирать. Начинает с пальцев, но быстро их меняет. Терпение его сильной стороной не было никогда. Болтовня, если подумать, тоже.
Он лучше делом Микки покажет, насколько сильно он скучал по этой единственной и неповторимой заднице.

… Йен садится к потрясающе холодной стене, падая голой жопой прямо на пол, вытягивает ноги. Подтягивать назад шмотки и вообще одеваться и куда-то сваливать мучительно не хочется. Хочется пять минут передохнуть и продолжить — и, может быть, в душ, чтобы не было так липко. Мышцы, сука, поднывают как после хорошей тренировки. Так Йен уже давно не выкладывался. Так кайфово ему не было… как раз с тех пор, как Микки в тюрьму сел.
Он дотягивается до ближайшего стеллажа, где стоят пивные паки, достает из одного банку и протягивает Микки. Уволенным Йену быть не улыбается, он собирается вернуть деньги за это дело в кассу. Но — завтра, уже на своей смене. И Микки об этом он все равно не скажет. Ему вообще не хочется сейчас говорить.
Он, блин, себе и не представлял, насколько сильно на самом деле соскучился.

Йен бы сейчас еще и закурил с превеликим удовольствием, но в подсобке нельзя. А из подсобки дергаться не хочется. Вечная проблема.
— Типа того, — лениво отвечает он и перехватывает у Микки банку, чтобы вернуть ее назад после пары глотков. — Ну а что еще в нашем районе делать?
Он не может перестать разглядывать Микки, не может перестать подмечать всякие мелочи: как Микки почти улыбается, каким кажется довольно-расслабленным. Каким даже… красивым. Это почти пугает. Подобного он ни с Кэшем, ни с теми, с кем "тренировался", не замечал. Он и спрашивал про Микки чаще, чем про Кэша думал, в последние эти месяцы. Мэнди раз даже пошутила, что Микки ему больше парень, чем она — девушка. Слава богу, что лица Йена она в этот момент не видела.
Слава богу, что Микки приканчивает пиво и встает, а то еще пара секунд — и Йен наплевал бы на старое обещание выдернуть язык и бесстрашно полез бы целоваться.
И слава богу, что Микки предложил жрать. От одной мысли о хот-доге у Йена начинает бурчать в животе. Только после слов Микки он и осознал, насколько на самом деле голодный.
— Погнали, — кивает он и поднимается, и намеренно тормозит с убиранием банки пива в рюкзак и закидыванием этого самого рюкзака на плечо, чтобы пойти следом за Микки.
У него слишком охуительная задница, чтобы Йен проебал шанс поглазеть на нее лишний раз.

***

Йен выглядывает Микки на каждом уроке. Когда Микки нет, он пялится каждые пять минут на дверь. Когда есть — изо всех сил старается не оглядываться, даже когда затылком чует чужой взгляд. Они как-то не особо разговаривают и не встречаются после занятий тоже. Йена это все с ума сводит. Он не может перестать думать о Микки, даже когда трахается с кем-то еще. Свои кайф и фан Йен получает, куда без этого, но не то. Не так. С Микки все по-другому.
По Микки он реально скучает.

***

— Эй, Мик! Микки!
Йен, выскочив из класса, тормозит его в коридоре у выхода сразу после урока, пока он не успевает свалить. Его все это малость достало. Ну, да, обычно их встречами рулит нифига не он, но ну и что? Все бывает в первый раз.
— Я сегодня выходной, — сообщает Йен. — И свободный как ветер. Только вот военка и осталась. Поймаемся после на бейсбольном поле? Ну. Если хочешь.
Он поправляет съезжающий с плеча рюкзак и смотрит очень серьезно. Микки сам поймет, чего Йен хочет. Наверное. Размениваться на дурацкие "я скучаю" и сомнительные взгляды он в любом случае не будет.
Не ребенок уже.

Йен стоит в коридоре, глядя Микки вслед, пока тот уходит, и чувствует себя немного идиотом. Ему кажется, что Микки морозится. Лицо вон не слишком вдохновленное скорчил. Странно это как-то. Может, он что-то не так сделал в прошлый раз?
Или, может, Микки просто палиться особо не хочет. Йен не очень понимает, с чего бы. Он, как-никак, типа парень сестры Микки, они вполне могут нормально так общаться. Ничего такого. В школе Йен тоже не настолько внизу пищевой цепочки, чтобы бояться быть с ним увиденным в коридоре договаривающимся на потусить, например. Опять же — на той неделе Микки сам его позвал.
Странно, короче.
Йен мотает головой и отчаливает к шкафчикам. Наверное, он просто слишком загоняется. Наверное, Микки придет. В любом случае — ему до военки еще нужно перекусить и влезть в форму. Опаздывать с его желанием попасть потом в Вест-Поинт — последнее дело.

***

После военки Йена на пресловутом бейсбольном поле ловит Милкович, но вовсе не Микки. Мэнди. Зовет его в кино или просто с ней побыть, пытается висеть у него на локте. Ей, наверное, паршиво с чего-то.
— Я тут кое-кого встретить обещал. — Йен целует ее в щеку и осторожно выворачивается. — Прости, ага?
Мэнди сникает и сваливает. Йен остается ждать правильного Милковича. С час торчит, даже переодеваться не идет, только выкуривает пару сигарет подряд.
Правильный Милкович не приходит.
Йен спрыгивает с подтрибунной балки, на которой сидел, и подбирает с земли рюкзак. Признает, так сказать, поражение. Идет назад в школу переодеваться, поглядывая то и дело по сторонам. Микки так и не появляется.
Значит, не показалось, что морозился. Йен не понимает только, почему. Ну не мог он в прошлый раз не так что-то сделать, Микки же в восторге остался. Из вежливости хвалить паршивую еблю он бы не стал, притворяться, что ему все понравилось — тем более. Йен своими глазами видел, как ему было кайфово. Йен старался, чтобы было кайфово. Ну вот и в чем дело тогда?
Домой Йен тоже сваливает через бейсбольное поле. На всякий случай. Ну мало ли. Не то чтобы он сильно ждет, но.
Чуда так и не случается.

***

Тригонометрия — зло. Домашнее задание по тригонометрии — двойное зло. Йен раздраженно выдыхает и откидывается на спинку стула. Он нихрена не смыслит в этих синусах и их косинусах, и учитель по ней — редкостное дерьмо, объяснять нихрена не умеющее.
Но не сделать он же тоже не может. Ему же надо выпуститься. Желательно — с оценками получше, чтобы было больше шансов поступить в Вест-Поинт. Он бы попросил Липа растолковать решение задач на пальцах, но Лип где-то широебится.
Йен подтягивает к себе учебник, чтобы предпринять очередную героическую попытку разобраться самому. Чуть его не роняет, когда в дверь кто-то начинает колотить как психованный. Фиона откуда-то сверху требует, чтобы открыли.
— Сейчас, блин! — орет Йен то ли ей, то ли неизвестному колотуну, и поднимается. Он все равно за кухонным столом торчит, ближе всех получается. Да и от тригонометрии мини-передышка не помешает.
Колотуном оказывается Микки.
Йен моргает и пялится. Недолго: почти сразу он скрещивает руки на груди, так в дверном проеме и замерев.
— Кто это? — кричит Фиона.
— Это ко мне, — на секунду поворачивает голову Йен, чтобы крикнуть в ответ. Снова смотрит на Микки и спрашивает не слишком дружелюбно: — Чего долбишься? Случилось что?
Он ничего не может с собой поделать. Он прождал, блин, час, на продуваемом всеми ветрами бейсбольном поле в не самую жаркую погоду, а Микки не соизволил явиться. Вот и хули он сейчас приперся? Ну то есть здорово, конечно, что приперся. Это если ничего плохого не случилось, ну, скажем, с той же Мэнди, и он приперся просто так. Тогда, может, у Йена есть какой-то шанс на... что-то. Хотя бы на хороший трах. Трахаться он хочет. Трахаться с Микки — вдвойне.
Но если ничего не случилось, то хули Микки на бейсбольное поле-то не приперся?!

Ничего экстренного не случилось. Йен немного расслабляется. Это, наверное, хорошо. То есть это совершенно точно хорошо, даже отлично. И до кучи значит, что Микки пришел к нему.
Только вот на вопрос, хули не пришел раньше, никак не отвечает.
Только вот на его беззлобное хмыканье Йен все равно не может не ухмыльнуться. Оно как-то само собой получается, против воли и неосознанно. Поймав себя на этом, Йен делает ебало еще сложнее, чем было.
У него незаконченная домашка по тригонометрии, которую надо доделать до завтра. Он мог бы безбожно тупить в нее весь тот час, что проторчал на бейсбольном поле. Но нет, вместо этого он протупил в телефон, нервное курево и бесполезное ожидание, а теперь вынужден наверстывать.
А тут — Микки. Пришел, когда он уже не ждал. Прогуляться предлагает. Так, сука, выразительно, что у Йена дыхание ненадолго перехватывает: то ли от наглости Микки, то ли от восхищения, то ли от всего сразу и возбуждения в придачу. Йен его слишком сильно хочет. Настолько, что готов с Мэнди спектакль разыгрывать, пока ей самой не надоест — лишь бы иметь возможность отираться с ним рядом.
Йен оборачивается внутрь дома и смотрит на спустившуюся с лестницы Фиону, на свою разложенную на кухонном столе сраную тригонометрию, на часы. Снова смотрит на Микки. С улицы тянет холодом по босым ступням, и он переминается с ноги на ногу. Стоять в дверях и молчать и дальше как-то неприкольно. А ну как Микки еще задницу себе отморозит? Йена это не устроит совершенно. У него на эту задницу очень даже горячие виды.
— Ну допустим, — наконец говорит он и отходит, как бы приглашая и одновременно пропуская Микки в дом. — Мне только доделать кое-что надо. Пятнадцать-двадцать минут. Зайди, ящик пока посмотришь, что ли. Закончу — и пойдем.
Он возвращается за кухонный стол, не оборачиваясь, даже не проверяя, зашел Микки или нет — и закрыл ли за собой дверь вообще. Захочет — охуенно. Не захочет — ну и хуй с ним. Йен найдет, кого трахнуть. Вот уж что не проблема.
Проблема в том, что он не очень-то хочет искать.

Тригонометрия не желает сдаваться без боя. Уже через две минуты Йен понимает, что погорячился с двадцатью, потому что не понимает ничего, кроме этого. Присутствие Микки в практически том же помещении сосредоточенности тоже не добавляет. Йен наблюдает краем глаза. Он ничего не может с собой поделать. Микки ему всегда будет интереснее любой алгебры, как бы он ни дулся.
Он смотрит в свою домашку. Ну, передрать-то он даст, но там ошибка на ошибке наверняка. С тригонометрией у Йена беда. Будет чудом, если он умудрится эту работу закончить в принципе; на очередной пример он пялится как полный баран.
— Да ну сейчас, блин, — огрызается Йен. Микки немного бесит. Может, если бы его в кухне не было, он бы уже со всем справился. Или хотя бы не тупил бы так отчаянно. Или хотя бы не пытался мучительно перестать думать о сексе где-нибудь прямо на этом же столе. Нагнуть Микки через него — и…
Йен прикусывает губу и захлопывает нахрен учебник с тетрадью. В таких условиях что-то делать решительно невозможно.
Он подходит к Микки и встает совсем рядом, так, что они почти соприкасаются локтями.
— В душе не ебу. Так-то вроде нет, но мы даже заводить его ни разу не пробовали, кажется. У нас денег на бензин и содержание же нет, так что дело может быть в этом. Если ты разбираешься, можем глянуть. И нет, я не знаю, есть ли от него ключи.
Йен в машинах не соображает, так что ему при любом раскладе бесполезно. Вот если Микки в таком соображает — другое дело. Испортить все равно не испортит: ваген такой древний, что там все испорчено до них.
Непонятно только, чего Микки им заинтересовался. Реально, что ли, прокатиться хочет? Или просто варианты рассматривает?
Йен много где трахался, если подумать. Вот разве что в машинах еще и не приходилось. И фантазии оказываются интереснее, чем про обеденный стол…
— Там шторки есть внутри, — негромко, отстраненно добавляет Йен и чуть-чуть отставляет руку — дотронуться локтем до локтя.
С тонкостью намеков у него все еще хуже, чем с тригонометрией.

Отредактировано Ian Gallagher (2016-10-20 00:28:07)

— Фрэнк бы его на бутылку обменял, — отзывается Йен.
Он все еще прикасается к руке Микки. Локтем к локтю. Едва-едва. Так, что тепло чужой кожи почти не ощущается, но при этом и чувствуется достаточно, чтобы волновать и будоражить воображение.
Микки не убирает руку, и Йен боится даже нечаянно пошевелиться. Похуй, что кто-нибудь может увидеть.
— Ага. — Он на секунду прикусывает изнутри губу. — Научишь заодно? Мало ли пригодится.
Он не знает, зачем. Чтобы провести побольше времени с Микки, наверное. Угонять машины в планы Йена на жизнь не входит. Один раз покатался уже для Джимми-Стива — хватило, спасибо. Йен не собирается быть очередным ни на что не годным Галлагером. Йен собирается окончить школу, пойти служить в армию и никогда не вернуться в этот дом, а то и в этом район. Больше того — он собирается вместе с Липом вытащить всех остальных Галлагеров. Кроме, разумеется, Фрэнка. Фрэнк заслужил от жизни только сдохнуть в какой-нибудь сточной канаве. Отец, называется.
Хорошо, что хотя бы не биологический.
Не то чтобы это сильно утешает.
Не то чтобы Йену вообще есть какое-то дело, когда Микки так близко и смотрит глаза в глаза. Йена так и тянет покоситься вниз. Он держится.
— Я… да. Почти. Я быстро, короче, — обещает он слегка хрипло.
Он стремительно собирает со стола свои разложенные тетради и учебники, цепляет с пола рюкзак и уносит все это добро наверх, перескакивая через две ступеньки. Пометавшись по комнате, выуживает из-за тумбочки заначку печенья "Орео" — настоящего, понтового и брендового, которым ни с кем не собирался делиться. Микки мудак, но голодный наверняка. У них там, кажется, еще кола какая-то в холодильнике была. Или пиво? Нет, пиво наверняка вылакал бы Фрэнк.
Йен кидает пачку в пакет и забегает в ванную, приглаживает наскоро волосы перед зеркалом. Нюхает подмышки. Он бы даже принял душ, но Микки ждет. Не совсем пиздец — и ладно.
Он слетает наконец с лестницы. Дергает полуприконченную бутылку выдохшейся и потому никого не интересующей колы, накидывает куртку и выскакивает, обогнув дом, на задний двор. Сердце колотится как сумасшедшее. Йен списывает это на спешку. Не потому что рад Микки видеть, а потому что предвкушает охуенный секс, конечно.
Он вваливается сразу назад.
— Я перекусить еще принес, — трясет Йен упаковкой печенья, захлопнув за собой дверь. — Без молока, извиняй уж. И колу, которая не газированная уже: пива не нашел. И сигареты есть, если что.
Ваген довольно тесный. Йен не против. Шторки в дебильный цветочек, которые он задергивает, погружают пространство в уютный полумрак. Здорово выходит. Интимно. Кое-чего не хватает.
Йен без лишних рассусоливаний стягивает на пол куртку, вопросительно глянув на Микки в зеркало заднего вида.
Чтобы обстановка стала по-настоящему интимной, надо добавить в нее интима. Печенье от них никуда не убежит.

Йен смотрит на него иногда и не знает, как он в это вляпался вообще. Микки, блять, Милкович. Самый младший из, если не считать Мэнди, а уже сидевший. Типичный же Милкович. С каких пор Йену такие заходили?
— Пришел бы, когда я звал — пришлось бы только слегка наклониться, — сообщает ему Йен. Как бы с поддевкой, а сам смотрит во все глаза. Жадно.
Типичный Милкович. Только гей. Которому нравится, когда его трахают, а не он. Которому особенно нравится, когда это делает Йен.
Ну. Йен надеется. Про себя втихую, потому что что ему еще остается. Вляпался уже по самые уши, как этот… попугай-неразлучник. Вон и дернулся почти моментально, стоило Микки позвать, и еду заботливо припер, и остальную одежду вслед за курткой тоже стягивает без лишних промедлений, и сам становится на колени на полу.
Болтать дальше он не намерен.
Места в уютном вагене все-таки отчаянно мало. Трахаться будет отчаянно неудобно. Запалить их могут, если подумать, в любой момент. Шторки шторками, но что мешает Фионе выйти на задний двор и посмотреть, почему ваген трясется? Йену-то похуй, у него семья в курсе еще с прошлого года, а вот Микки…
Микки.
Все Галлагеры тянутся к хаосу, так говорит Фрэнк. Так говорит и Фиона, только не самодовольно и нагло, а скорее обреченно. Йен — не сын Фрэнка, но не меньший Галлагер. И не в биологии тут дело. Не как у попугайчиков.
Микки — его хаос. Приходит когда хочет, выдирает его из привычной жизни, уходит…
Йен слишком много думает. В Липа, походу, превращается от всей своей учебы.
А должен бы не страдать хуйней.
Он решительно подтягивает Микки ближе. Без церемоний и всего такого. Да, в вагене тесно, неудобно и потенциальное палево, но — это только больше заводит. И все равно ведь здорово и интимно, и сейчас будет еще и дохуя жарко. Йен уж постарается. Вдвойне постарается, потому что Микки, мудак эдакий, должен понять, чего своими выходками лишиться рискует.
Может, тогда в следующий раз он сразу свою задницу притащить соизволит, а не заставит Йена час торчать на бейсбольном поле, как последнюю сучку.

​Йен прижимается губами к просоленной потом спине Микки, прежде чем скатиться с него на пол вагена, на собственную расстеленную куртку. На полу узко и неудобно, но ему похуй. Слишком хорошо потому что. Слишком горячо. Вот особенно когда Микки постанывал…
Йен сглатывает и жалеет, что надо брать передышку. Ну то есть несколько минут, конечно, ему дольше не надо, но. Почему у них не как баб, чтобы со множественными оргазмами?
Покурить бы.
— Я лучше могу, — лениво сообщает он, бездумно улыбаясь в ответ на выразительные брови Микки. — Придешь в следующий раз, когда я позову — увидишь.
Он не уверен, что может лучше, но серьезно, что за хуйня? Микки же нравится. Такие звуки не издают, когда не нравится, и после не хвалят. Йен же не требует ничего практически взамен — ни гулять за руку по району, ни там изображать охуеть каких бро, ни целоваться даже. Что ему, блять, надо?
Йен не знает.
Йен ловит пачку, садится и достает себе сигарету. Рассеянно прохлопывает лежащую под ним куртку на предмет зажигалки, но вынужден все равно перегнуться вперед к бардачку: там-то точно есть. Одежду он натягивать не спешит, даже на трусы не разменивается. И лень, и пусть Микки полюбуется.
Может, хоть тогда приходить будет, когда его зовут.
— Кола выдохшаяся и печенье. "Орео", не хуйня дженериковая какая. — Йен садится назад, уже с зажигалкой, и перекидывает Микки пакет еды. — Все только не сожри, я тоже хочу.
Он тоже на самом деле дофига голодный. Он бы сейчас с удовольствием выжрал половину этого пакета и подремал с потным и податливым Микки в обнимку. Это почти пугает. С тем же Кэшем Йен в жизни такого не хотел, особенно после того, как у него дома побывал А у них были вроде как… отношения.
Такие охуенные отношения, что Йен про себя почти обрадовался, когда тот съебал, ага.
Он запаливает сигарету и с ней в зубах дотягивается слегка приоткрыть окно. Задохнуться ему не хочется.
— Я тут долго прохлаждаться не могу только, — говорит Йен. — Реально домашку доделывать надо.
Он протягивает руку за печеньем и, не удержавшись, добавляет:
— Я б уже закончил, если б час на бейсбольном поле не проторчал.

Йен понимает, что зря не удержался, еще до того, как Микки открывает рот: слишком у него красноречивое выражение лица. Еще он понимает, что вот теперь надо бы, наверное, что-то сказать, пока Микки не съебал, но ему нечего. И вообще — он не сучка маленькая какая-нибудь, чтобы уговаривать того остаться. Хватит и того, что час себе все морозил.
Он дергается только, когда Микки въебывается локтем, но ничего не успевает сделать. Просто смотрит, как тот валит, потом просто валится на пол и лежит, пока не становится совсем холодно.
Собирая по вагену всякое, Йен находит зажигалку Микки и на автомате ныкает к себе в карман.
Домашку он вечером так нихуя и не доделывает.

***

Йен не знает, сколько у него с Микки общих предметов, но смутно подозревает, что за пару дней они уже должны были хоть раз да столкнуться — хотя бы на той же тригонометрии. Он и зажигалку таскает в кармане на этот случай. Еще он не может выкинуть из головы то, что Микки говорил про свободный дом на выходных. Ему даже Мэнди подтвердила: мол, она в субботу с воскресеньем планирует быть у каких-то подружек, потому что Терри сваливает. Значит, и правда сваливает.
Микки в вагене был таким довольным и расслабленным, когда об этом говорил…
Йен улыбается сам себе, немного затерявшись в пространстве, но Мэнди быстро приводит его в себя.
— Земля вызывает Галлагера! — фыркает она, помахав рукой у него перед лицом. — Ты что, нашел себе кого-то, что ли?
Йен моргает.
— Вроде того, — отвечает он и задумчиво пропускает мимо ушей почти весь поток вопросов, которым его незамедлительно начинает заливать Мэнди.
Вроде того, да. Если не проебал все со своей обидой, конечно. Микки ему нихуя не должен ведь. И он Микки — тоже нихуя.
Кроме, может, зажигалки, которую тот забыл в вагене.

***

Утром пятницы Йен еще по дороге в школу, затягиваясь, прикидывает свои варианты на случай, если Микки и сегодня не увидит. Должен-то он, может, и не должен, но он скучает, и нахрен все эти обиды. Микки он хочет больше, чем обижаться на Микки, в конце концов.
Вариантов у Йена не так чтобы много. Внаглую припереться к Милковичам. Напроситься к Мэнди, пока она не свалила к подружайкам, чтобы припереться не настолько внаглую. Пропустить один из периодов до ланча и затусить в сомнительных школьных местах, где Микки может вертеть какой-то бизнес. Как ни смешно, варианты с напрашиванием к Милковичам стопудово окажутся менее рисковыми: в сомнительных школьных местах могут быть и уебки похлеще разнообразных Милковичей, и Йен может себе нажить таких проблем на задницу, что до старости с ними не разберется. Он, может, и соскучился, но не совсем идиот.
А еще он может зайти за Мэнди и проводить ее в школу. Он все равно вышел раньше, ему как раз хватит времени сделать крюк до ее дома.
Йен пишет ей короткую СМСку, получает в ответ горсть радостных эмоджи и, бросив окурок куда-то в сторону урны, решительно сворачивает на нужную улицу. На крыльце у Милковичей он застывает, поправляет подсползший с плеча рюкзак и всячески морально готовится к тому, что откроет ему сейчас Терри. Терри его очевидно не одобрял тупо за то, что он Галлагер, а уж после того, как Мэнди соврала, что Йен ее якобы обидел… В общем, Йен предпочитал лишний раз с ним не пересекаться, если мог. Особенно учитывая, ну, Микки.
Йен сжимает в кармане зажигалку и тихо выдыхает, и все-таки стучится.
Только ради Микки он на такие жертвы и готов, блять.

Йен чуть не отскакивает, уверенный, что ему сейчас прилетит за что-нибудь.  До него не сразу доходит, что дверь вообще Микки открыл. Слишком был морально готов к столкновению с Терри, чтобы так быстро перестроиться.
Зато Микки времени не теряет.
— Хей, я… — Йен поддергивает рюкзак повыше, пытаясь вставить хоть слово, таки отшатывается на шаг от толчка. Улыбается, когда до него доходит: Микки хочет, чтобы Йен пришел на выходные. Это, блин, хорошо. — Да…
Плохо — что Йен не успевает сказать ничего вразумительного, а к нему уже выходит подозрительно сияющая Мэнди. Нравится ей, что ли, что ее фейковый бойфренд решил ее до школы проводить?
Микки вот — явно не нравится. Йен бессильно таращится ему в спину, потирая многострадальное плечо. Мэнди, подошедшая почти вплотную, смотрит с любопытством.
— Он и сегодня не идет? — спрашивает Йен у нее на всякий случай, отстраненно поцеловав ее куда-то в висок. Мэнди пожимает плечами.
— Наверное. Я ему не мать, я-то что могу?
Йен смотрит ему в спину. И пониже спины. Треники, конечно, не самая облегающая одежда, какие-нибудь джинсы задницу Микки лучше б подчеркнули, но…
— Окей, нет, — говорит Йен, скидывая с себя рюкзак, и снова чмокает Мэнди в висок. — Я с ним поговорю. Две минуты, окей?
И сбегает вниз по милковичскому крыльцу, не оглядываясь. Думать еще и о том, что себе сейчас нафантазировала Мэнди, он ну вообще не может. Да и похуй вообще. Мэнди — отличная, если она поймет — никому не скажет, особенно Терри, которого она тоже не слишком любит. В школе-то вон еще не из семьи до сих пор никто не знает, что Йен гей…
Кроме Липа и парочки других геев.
Вроде Микки.
— Эй! — Йен выскакивает перед Микки. — Ты назад в малолетку хочешь, что ли? Охуенно хорошо тебе там было, да?
Он, кажется, слишком громко об этом говорит. Не то чтобы на пустыре под Элем сейчас были люди, но та же Мэнди на крыльце могла услышать. Йен сглатывает.
— Я тебе домашку свою отдам. Просто отдам, да похуй вообще. Блин… — Йен и так говорит негромко, но понижает голос еще и подходит ближе. — Я ж не мог просто вот так, ну… Терри же — пиздец. А я тебя хотел увидеть, окей? Не будь идиотом, иди собирайся.
Идиотом, правда, почему-то чувствует себя Йен. Натрепал нервной хуйни, называется. Не сучка он, ага. Как же. А ведь никаких проблем у него нет, кроме того, что ему без Микки хочется на стенку лезть.
Вообще никаких.
— Ну или будь. Как хочешь, блять, — Йен, глянув себе под ноги, пинает какую-то пластиковую банку и валит назад к дому Милковичей. Ну нахрен. Он свое сказал. И этого дерьма он не заслужил. И ему опаздывать нельзя. И уж тем более он не хочет, чтобы Мэнди из-за него и его идиотизма на занятия опоздала.
Она-то тут точно ни при чем.

В школу они не опаздывают. Йена это бесит. Он гоняет в голове на повторе их с Микки дебильный разговор, пока Мэнди пытается его утешить и что-то там говорит про спасение утопающих. Это, мол, дело рук самих утопающих, Микки не переделаешь, все дела. Йен залезает в карман за сигаретами и обнаруживает, что пачка уже пустая. Последнюю он Мэнди отдал, которой та радостно дымит.
Йен не хочет переделывать Микки. Йен хочет, чтобы он был честным с ними обоими, блять. Но не Мэнди же об этом говорить. Мэнди же не знает.

***

Первое занятие у них разное. Йен провожает Мэнди до кабинета и идет к своему шкафчику — достать заначенную пачку. Он просто перекладывает ее к себе в карман: прогуливать ему все равно нельзя, да и звонок уже звенит. Йен идет на свой английский.
Где-то через пару минут он понимает, что ни о каких книжках думать не в состоянии. В голове у него сплошной Микки. Микки-идиот, который так точно угодит назад в малолетку. А Йен — Йен теперь даже не знает, стоит ли ему вечером заявляться в дом Милковичей, пока Микки, ну, не угодил.
Каким-то чудом он доживает до конца периода. Бегает перекурить на перемене в туалет на верхнем этаже, надеясь, что его попустит. Не попускает: следующий период — ебучая биология, на которой нет ни Мэнди, ни Микки. Мэнди и не должно быть, у них общая — только алгебра после ланча. Пустую парту Микки в заднем ряду Йен чует буквально спиной, и это его нервирует еще сильнее.
Еле отсидев проверку домашнего задания, он съебывает под надуманным предлогом.
Продышаться.

***

По пути на бейсбольное поле, где сейчас точно никого не будет, Йен останавливается у блядского питьевого фонтанчика около шкафчиков — хлебнуть воды.
Едва не давится ей и резко выпрямляется, услышав откуда-то сверху выстрел.
Выстрелы.
Йен — на военке, он знает, как звучат хреновы выстрелы. Он не знает, хули они звучат в школе. У них просто так металлоискатели стоят? Для красоты? А охранник этот черный только бургеры жрать и шмонать пиздюков может, что ли?
Где-то наверху кричат. Где-то наверху хлопает дверь.
Где-то наверху — Мэнди.
Где-то наверху еще и Лип.
Блять.
Йен вцепляется себе в волосы. Вернее, пытается вцепиться: он же постригся, и теперь ухватиться ему, блять, не за что. Пиздец. Как назло, он нихуя не помнит, что положено делать, если в школе ебучий стрелок. Точно помнит, что надо спрятаться…
А из соседнего коридора доносятся чьи-то быстрые шаги.
Блять.
Йен дергается в сторону ближайшего кабинета.

Йен успевает нырнуть в класс — пустой, как оказывается, — закрыть за собой дверь и даже сесть у стены, чтобы его не было видно через стекло этой самой двери. Подпереть — не вариант: шаги уже слишком близко, если он будет что-то двигать, его с гарантией услышат.
Он бы и не успел. Потому что дверь открывается, и Йен вскакивает, готовый если не дорого жизнь продать, то хотя бы попытаться.
Это оказывается Микки.
Йен застывает, глядя на него.
Ебучий Микки, которого тут вообще быть, блять, не должно. Может, у Йена от страха уже крыша едет?
Нет, не едет. Это точно Микки, только Микки может с таким чувством ругаться. И — Йен судорожно выдыхает и вдыхает, уверенный, что ему тут ребра пытаются переломать — пахнет тоже как Микки.
Приперся, блять, в школу.
В которой где-то за дверью кто-то все еще ходит.
Йен обнимает Микки в ответ и дергает за собой на пол, садится с ним у стены, так и не переставая его обнимать. В переднем кармане джинс, оказавшемся прижатым к бедру Микки, начинает вибрировать телефон. "Сейчас заорет, сука", — отчетливо вспыхивает у Йена в голове, прежде чем он вспоминает: он никогда не включает в школе звук.
И сердце у него хуярит громче, чем любая вибрация мобильника.
Шаги все ближе и ближе. Замирают — кажется, у двери их кабинета. Замирает и телефон. Йен сглатывает и пытается даже не дышать, пытается извернуться так, чтобы и Микки не отпустить, и посмотреть на стекло в двери.
Шаги снова начинаются.
…и удаляются.
Йен не дает себе права расслабиться, пока не решает, что они отдалились достаточно. Только потом — громко выдыхает и смотрит на Микки.
На идиота-Микки.
Которого все еще прижимает к себе.
Он выпутывается из объятий Микки и толкает его в плечо.
— Хули ты приперся? А? — свистящим шепотом интересуется Йен. — Ты, блять, решил дома сидеть! Вот бы и сидел! Тут и так Мэнди и Лип! Блять! Я бы все равно вечером к тебе пришел!
Это если Микки пришел из-за него. Мог ведь — и не. Как Йен с утра к Мэнди. Наверное, Йен где-то как-то его теперь понимает… но не понимает: на самом-то деле он приперся увидеть Микки, и вообще…
И вообще они тут могут сдохнуть в любой момент, а он рычит, когда ему нихуя не рычать хочется. Микки его обнял же. Волновался за него.
Идиот.
Йен сгребает рукой футболку Микки и тянет на себя, и целует так, будто завтра не наступит. Он не будет увлекаться, нет — они не будут. Им еще Мэнди с Липом как-то искать.
Но он должен был, блин.
Завтра ведь и правда может не наступить.