На полных губах рыжеволосой женщины, легким шагом лавировавшей между привычно бурным потоком людей на тротуаре, мелькнула улыбка. В ней не было ни коварства, ни снисходительности, ни, тем более, ехидства. Краем глаза она снова посмотрела на пожилую супружескую пару, замеревшую чуть в стороне от общей толпы, и пытающуюся разобраться с большой цифровой камерой, которую, видимо, им подарили на прошедшее Рождество любимые внуки. Наверное, в какой-нибудь другой Вселенной, она обязательно остановилась бы и помогла, хотя бы потому, что сама разбиралась в любой технике настолько хорошо, что мало кто из не знавших историю Наташи Романофф, дали бы ее реальный возраст, о котором она сама любила вспоминать в день своего рождения, оставаясь в одиночестве в небольшой квартире, которую занимала, подальше от шумного центра города. Ее машина осталась на платной парковке, и вовсе не потому, что ей вдруг вздумалось размяться и пройтись пешком. Она слишком давно, наверное, не позволяла себе слоняться без дела, но и сегодня цель у нее была весьма определенная, пусть и мало связанная с ее привычной специализацией. Нат решительно прокладывала себе дорогу между суетящимися людьми, казалось, не обращая на них ровным счетом никакого внимания, но, подмечая десятки деталей, сейчас будто бы абсолютно бесполезных. Но жизнь научила ее, что ничего случайно не бывает, и даже, если сейчас кажется, что вот этого, допустим, молодого человека с тонким шрамом над верхней губой и яркой зеленой футболке с символикой Рэйдиохэд (неужели их еще слушает молодежь), она больше не увидит никогда, то завтра он всплывет в какой-нибудь внезапной наводке, и тогда агент Романофф будет кусать свои покатые локти за то, что «где-то его видела, но убиться об стену, не может вспомнить где именно, и какие у него есть особенные приметы».
Она любила большие и шумные города, пожалуй, за то, что там могла остаться неузнанной, даже не прилагая к этому ровным счетом никаких усилий. Какой она была на самом деле, Нат уже и не помнила, но с легкостью меняла образы, считая, что оставаться одинаковой – это верный путь к гибели ее, как агента. Мультизадачной, коей Романофф так гордилась, позволяла Вдове игнорируя то, что многие называли потугами совести, выполнять день за днем свою работу, а в столь редкое свободное от нее время попросту наслаждаться тем, что ощущаешь себя сильнее, не могущественнее, но стоящей на порядок выше окружающей массы. Все они, которые сначала с ликованием приветствовали Мстителей, а после принялись рассматривать каждого из них словно через призму микроскопа, такие одинаковые в своем мире, считают, что знают все на свете, но на деле не видят ничего дальше собственного носа. Хмыкнув, Наташа осмотрелась по сторонам едва уловимо качнув головой, и уже через мгновение прогнала и эти мысли прочь, сосредотачиваясь на ранее поставленных себе самой задачах.
Оставаться неприметной она всегда умела и вряд ли бы кто-то из спешащих по улице прохожих вспомнил, что видел сегодня зеленоглазую женщину с рыжими волосами, от одного взгляда которой, брошенного из-под пушистых ресниц, становилось как-то не по себе, будто она тебя живым сканером прощупывала. На пути своего нехитрого маршрута Романофф остановилась всего лишь однажды. У палатки с замороженным йогуртом, призывно привлекавшей покупателей своей яркой вывеской и абсолютно непритязательной музычкой, лившейся из двух портативных динамиков.
- Что мисс выбрала?
Умеющая принимать решения со скоростью сверхзвукового истребителя Наташа замешкалась от обилия вкусов и наполнителей, заставивших ее засомневаться в правильности всего сегодняшнего поведения. И дело здесь было уже не столько в необходимости замороженного лакомства, а сколько в том, что она снова привычно сует нос туда, куда ее не просили, пусть и без особого риска для собственной жизни. Остановив свой выбор на классическом йогурте со вкусом ванили, она щедро насыпала в одну банку пару десятков разноцветных желатиновых медвежат, а во вторую шоколадную крошку и дробленые орехи, получив в свой адрес некое одобрение, как ей показалось, мол, классика – она всегда лучше новомодных наворотов. Этот, казалось бы, ничего не значащий комментарий, пришелся очень даже в кассу, вызвав на лице Вдовы очередную за сегодняшний вечер улыбку. Открытую, выражавшуюся на ее лице лишь в приподнятых уголках губ. Пожалуй, тот, кто еще не стал ей настоящим другом, но был товарищем, на которого хотелось полагаться даже такой недоверчивой личности, как она, был тем самым образчиком классики. Во всем, начиная от музыкальных пристрастий, заканчивая такими старомодными, и от того особенно умилительными жизненными принципами, какими сейчас уже никто не жил, потому тчо не осталось в мире места для настоящего и открытого человеческого героизма и патриотизма. Расплатившись и заполучив две яркие зеленые пластмассовые ложки, Наташа зацепила красного желатинового медведя, запихнула того в рот и свернула в проулок, где находился спортивный зал, являвшийся не конечной, но весьма значительной точкой на ее маршруте. Внутри было довольно тихо, но недостаточно, чтобы убедиться, она пришла вовремя. Ладони приятно холодило, когда она, подперев плечом дверной косяк проема, ведущего в раздевалку, подняла внимательный взгляд на Стива, заметившего ее, показавшуюся в поле его зрения.
- Думаю, что Фьюри совсем не обязательно знать все на свете. В конце концов, мы всегда можем держаться слева от него. – Протягивая порцию замороженного йогурта, покрытого шоколадом и орехом Роджерсу, Нат дождалась, пока широкоплечий мужчина внимательно изучит содержимое и задумчиво поковыряется в нем ложкой. – Чуть подтаяло, но менее вкусным не стало. Тебе кто-нибудь говорил, Капитан, что ты очень много думаешь. Даже слишком много. Нет, - пожав плечами, будто этим жестом она пыталась добавить своим речам нарочитой небрежности, Романофф сделала пару шагов в сторону, словно пропускала Стива к выходу, но замолкать не собиралась, вынуждая Роджерса задержаться и дослушать ее до конца, - я, конечно, никогда не была легендой и кумиром, вдруг у вас так положено. – Зачерпнув побольше йогурта на свою ложку, Наташа снова выдержала паузу, запихивая тот в рот и чувствуя, как у нее стремительно начинают замерзать мозги, будто выдохни она сейчас, и изо рта пойдет пар, - ну, ты понимаешь, держать образ, все дела. Да попробуй ты уже, он не кусается. И, - Наташа стремительно, но тихо, как умела, в два шага оказалась прямо перед Стивом, - давай условимся, если тебе понравится, то ты прогуляешься со мной до машины, - рыжие кудри чуть покачнулись, когда Романофф мотнула головой в сторону, где припарковалась, - и я тебе покажу одно чудесное местечко, как тебе план?

Отредактировано Natasha Romanoff (2016-06-15 20:46:44)

Она уже давно не была одной из тех, кого приглашают на чашечку кофе в обеденный перерыв, да и подружек у нее не было, которых в вечернее время можно хоть отстреливать на улицах города. Такие, знаете, которые ходят в разноцветных, но однотипных шмотках, волосы у всех длинные, натуральных цветов, а в руках картонные стаканчики с зеленым чаем или кофе без кофеина и на обезжиренном молоке. Оставаясь женщиной до кончиков ногтей, покрытых привычным бесцветным лаком, агент Романофф, иногда ловила себя на мысли, что внимание мужчин по-прежнему ей лестно, даже тех, кого надо будет убрать в ближайшие сутки. Но вот, стоя рядом со Стивом, Нат почувствовала, что меньше всего ей хотелось бы, чтобы в глазах широкоплечего солдата, ведь такие всегда остаются солдатами, сколько бы лет не прошло, появилось что-то, похожее на романтический интерес. Тот смотрел на нее пока с некоторой снисходительностью, и в этом была еще одна отдельная особенность Роджерса, дополняющая список всех предыдущих, не перекрывающая его, но знатно оттеняющая. Он умел бы мудрее и старше без какого-то пафоса или давящего авторитета, мол, мое слово единственное, потому что мне виднее, и вообще, я здесь Капитан Америка, так что пали ниц и делаем все, как я велю.
Честно говоря, именно такой реакции, наверное, от него и ждала Наташа, когда только узнала, кто будет руководить большинством самых ключевых операций Щ.И.Т.а. Как и следует толковому исполнителю, приказы руководства она никогда не обсуждала, и уж тем более не лезла с инициативами, предпочитая рассудительно и методично выполнять то, что поручали исключительно ей. Но вышло так, что работать со Стивом было, если это слово вообще употребимо в их деятельности, одно удовольствие, ведь когда у руля стоит человек, который отдает отчет каждому своему действию, можно даже не оглядываться лишний раз, знаешь, что каждый винтик в их системе сработает, как надо. В этом, без сомнений, была львиная доля заслуги Стива, как-то сразу понявшего, чего от него хотят, и от того, наверное, куда решительнее взявшегося за новые обязанности. Гиперответственность или неистребимое одиночество? Эту загадку Наташе только предстояло разгадать, тем более, что по всем тем файлам, которые были у нее в доступе по Капитану Америка, было сложно составить его настоящий психологический портрет. Убийство двух зайцев одним ударом – воистину было одним из ее ключевых приемов, а посему Романофф решила, что никому не повредит, если два продукта генной инженерии, коими были и она и Роджерс, познакомятся поближе.
Нат чуть наклонила голову, привычно пряча несколько самодовольную улыбку, когда услышала согласие Стива отправиться следом за ней. Она не считала это своей личной победой, но определенно первым шагом в становлении того, чтобы приблизиться к человеку, оторванному от своего поколения, оставшегося один на один с миром, который он не выбирал, от того, вероятно, и ассимилироваться в нем было куда сложнее, чем кому-либо другому. Не раз и не два Романофф видела, как в штабе Щ.И.Т.а Капитан тренируется с новыми девайсами куда дольше остальных и в какой-то степени благодарила судьбу, что при всей ее долгой по человеческим меркам жизни, она шагала в ногу со временем, а не была поставлена перед необходимостью наверстать огромный его кусок за кратчайшие сроки. Они шагали в сторону парковки, не ведя привычных для людей светских бесед, навроде погоды или курса валют. Ей хотелось расспросить Стива о многом. Ну, например, о том, что он испытывал, когда давал согласие на использование сыворотки, на что рассчитывал, ведь получил, по его же словам, не так уж много, превратившись в марионетку тех, кто возлагал на этот народный символ слишком большие надежды. Романофф точно знала, что их методы тренировок кардинально отличались от того, что ей пришлось пройти в Красной Комнате. И уж точно его не планировали использовать как оружие в человеческой оболочке. Интересно, а знает ли он, - взгляд Наташи лишь мельком зацепился на профиле Стива, бодро вышагивающего рядом, после чего она тряхнула головой, будто наваждение отгоняла в сторону. Разумеется, Фьюри, наверняка, ознакомил его с личными делами всего состава. А ее папочка, наверняка, была самой толстой. Чего там только не понаписано, впору роман сочинать с примесями триллера и советского психодела. Нат скользнула руками по карманам своей куртки и достала ключи от машины. Ее BMW призывно мигнул фарами, приглашая уже усаживаться и отправляться, куда собирались. Опустевшие картонные банки из-под йогурта гулко грохнули в высокой металлической урне.
- Знаешь, когда я была маленькой, мне казалось, что нет ничего вкуснее обычного пломбира, лежащего между двумя толстыми мокрыми вафлями. Руки после него всегда были липкими, но разве это проблема, когда ты получаешь порцию настоящего детского счастья, купленного на сдачу после покупки хлеба.
Скрипнула кожа водительского сидения, когда Нат скользнула и привычным ловким движением потянула на себя ремень безопасности. Кто-то назовет это манерностью или же каким-то странным действием, ведь Нат могла с легкостью выкрутить руль своего авто даже в случае самой неожиданной аварии и избежать столкновения, благо реакции хватало. Но сегодня она была озабочена исключительно тем, что не хотела привлекать к себе внимание постовых полицейских. В конце концов, на этот вечер у нее были совсем другие планы. Стоило мотору рыкнуть под капотом, как в салоне включилась музыка, и под потолок устремились звуки местной радиостанции, на волнах которой проходило очередное вечернее шоу. Почти невесомым касанием Нат выключила звук, чуть приоткрыла окно и тронулась с места так плавно, будто ногами шла, а не автомобилем управляла. За окном плыли яркие улицы города, а Наташа сосредоточенно смотрела перед собой, не задумавшись о том, что, вероятно, каким бы умудренным годами не был Роджерс, сейчас он, вероятно, искренне озадачен.
- Я узнала об этом местечке недавно, - наконец, заговорила Вдова. – На пересечении 27й Западной и 42й улицы. – Бросив беглый взгляд по лицу Стива, Нат поняла, что адрес ему ничего не сказал, да и не должен был, ведь весь Нью-Йорк построен на перекрестках. – Клуб называется «БиБи Кинг». Там играют блюз и подают отличный гриль. Ты любишь гриль, Стив? – Не дожидаясь ответа, Романофф продолжила говорить. Так частят со словами неуверенные в себе выпускницы на защите курсовой работы, и поймав себя на этой мысли, женщина чуть сбавила обороты. – Обычно там немноголюдно, но сегодня, кажется, выступает какой-то известный саксофонист, обещал играть что-то из 40х-50х. Почувствуешь себя, если не в своей тарелке, то уж точно поближе к ней. Хозяин мне должен, - кивнула она в сторону появившегося в поле их зрения клуба, машина заворачивала на парковку для персонала, где услужливый охранник, разглядев, кто был за рулем, уже показывал, куда можно встать. – Поэтому у нас будут лучшие места, подальше от общей толкучки. Нам туда. – Выбравшись из машины, Нат кивнула в сторону черного хода, где их уже ждал темнокожий высокий мужчина, широко улыбавшийся и державший в руках пару стаканов с янтарным скотчем, приветствуя, очевидно, любимую гостью.

Ее кожаная куртка опустилась неслышно на спинку уютного диванчика прежде, чем она уселась, отвечая на привычный комплимент хозяина заведения легким кивком головы и загадочной полуулыбкой. Пожалуй, впервые она здесь в чьей-то компании. Это место было сродни какому-то убежищу, где ее, совершенно точно, никто не станет искать. Здесь она могла отдохнуть от того, что уже давно составляло ее жизнь, погрузиться в то, что принято считать нормальным среди большинства. И если Стив предпочитал использовать в качестве раковины тренажерный зал, то Нат пряталась в темноте клуба, где никому нет дела, откуда ты пришел, и куда уйдешь. Идеально. Можно наблюдать за окружающими, подмечая, что толпа, хоть и была разнообразной, но все же не отличилась какими-то индивидуальностями. Девочки у барной стойки, изображающие хищниц в поисках тех, кто оплатит их коктейли, мальчики, шуршащие зеленью банкнот, представляющие, что они – короли этой ночи, музыканты, не нашедшие более престижных площадок, официанты, голодно заглядывающие в каждый счет, рассчитывая увидеть там годные чаевые. Ночная жизнь мало отличалась от обыкновенной, разве что здесь никто не пытался быть собой, изображая на деле тех, кем всегда хотели быть. Наташа вела себя с точностью до наоборот. Она приходила сюда, чтобы иногда выпить, порой даже потанцевать, иногда даже получалось расслабиться, чтобы поминутно не вспоминать об одном-единственном глоке в отвороте сапога, который всегда брала «на всякий случай». А сегодня случай особый. Она мало того что позволила Стиву оказаться в месте, которым не планировала делиться ни с кем, так еще и наблюдать за ним одно удовольствие, ведь не по душе ему явно подобные местечки, однако, жить надо, и если ему понадобится компания для того, чтобы попытаться стать своим в этом времени, Наташа готова составить ему компанию.
- Я не всегда обманываю, - со смешком, почти неслышно, проговаривает Романофф, - двойные агенты, говорят, грешат этим и в обычной жизни, да?
Два бесконечно одиноких человека в гомонящем шуме толпы. Пожалуй, достойно пера самого заядлого романиста, ищущего свою музу. От внешних уголков ее глаз, не тронутых обилием косметики, разве что тушь для ресниц, разбегаются крошечные морщинки, когда она улыбается, глядя на Рождерса поверх своего стакана и делая первый небольшой глоток. Она не особенно любит алкоголь, потому что предпочитает свежую голову, всегда готовая к опасности. Но почему-то сейчас ей в голову приходит мысль о том, что домой сегодня можно будет прекрасным образом добраться на такси, в котором она откинется на заднем сидении, откроет окно пошире, и будет всячески избегать попыток словоохотливого таксиста развести ее на душевные беседы. Не для нее они. Их стаканы обозначают тост негромким стуком, плещется янтарь на самом дне, который незамедлительно обновляет услужливый официант, Нат не знает его, не иначе, как кто-то новенький, но особенно одаренный, абы кого хозяин заведения к ней не приставит, слишком хорошо помнит о своем долге, даже напоминать не приходится. Удобный человек. Таких, на самом деле, в мире слишком мало, чтобы не ценить. Романофф и ценит, своеобразно, но как умеет. Рыжеволосая женщина переводит свой взгляд, еще не затуманенный парами алкоголя в сторону толпы, привлекшей внимание Стива и чуть кивает, соглашаясь с его словами. Общество сейчас привыкло получать все и сразу: моментальные пункты оплаты, заказ еды, покупка фильмов, многомиллионные сделки, проводящиеся за три минуты. Прогресс избаловал современное общество, без сомнений, но и облегчил жизнь на столько, что теперь у большинства из них есть возможности тратить свое остающееся время, как вздумается. Но бешеный темп разучил людей расслабляться, они и отдыхая стремятся поддерживать этот ритм, отсюда алкоголь, случайный секс, наркотики – все, что заставляет сердце биться быстрее.
Голос Стива звучит параллельно ее мыслям, и Наташа не может не улыбнуться тому, как на деле они похожи друг на друга, хотя она себя со старушкой никогда не ассоциировала.
- Ты только об этом не говори, когда пойдешь к бару за добавкой, и на тебя нападет вон та волоокая девица. – Нат не указывала пальцем, но чуть кивнула головой в том направлении, о котором говорила. Среди толпы заказывающих свои напитки, стояла светловолосая девушка, лет двадцати пяти не больше, как думалось Наташе. И она уже минут пять смотрела на них, точнее, на Рождерса, поправляла волосы, одергивала юбку и отказывалась идти следом за подружкой. – С такими разговорами шансов склеить ее у тебя совсем не останется.
Наташа не высмеивает Стива, о чем вместо слов говорит ее несколько доверительный жест ладони, уложенной поверх мужского крепкого запястья, но уже через мгновение Романофф убирает руку, а на лбу ее проступает вертикальная морщинка, как признак некоторой озадаченности. К разговорам за собственную жизнь она была совсем не готова. Ожидала, что Стив что-нибудь расскажет, выразит в словах всю свою внутреннюю тревогу и сомнения, что его гложут день за днем, она просто послушает, покивает, поддержит рассудительным «угу», не больше, а Роджерс пытался вывести ее на откровенность, пусть даже такую невинную, но это было слишком непривычно, и от того, наверное, она не сразу заметила, как на их невысокий столик опустилась большая тарелка с мясным ассорти, приготовленным на гриле в окружении таким же способом приготовленных овощей.
Тонкий прохладный еще металл вилки в ее пальцах, женщина делает вид, что куда как более озадачена выбором между баклажаном и широкой шляпкой гриба, но на деле берет крошеный перерыв, чтобы взвесить каждое свое следующее слово.
- Я понимаю, - рассудительно начинает она, откладывая вилку в сторону, так и не сделав окончательного выбора, после чего потирает ладони, словно те замерзли, и поднимает глаза на Стива, не пытаясь просчитать, к чему он завел этот разговор, а просто глядя в его глаза, бесхитростные и какие-то удивительным образом хорошо знакомые. – И должна сказать, что ты отлично справляешься, не знаю, как бы я себя чувствовала, окажись в твоем положении. Но видишь ли в чем дело, Стив, я слишком часто оказывалась пешкой в чужих играх сильных мира сего, чтобы позволить себе потерять связь с внешним миром. Я всегда жду подвоха, поэтому живу на два шага вперед. Не иду в ногу со временем, но учусь абстрагироваться от того, чем живет нынешнее поколение, как и поколение до него, как и будет жить поколение после него, если я это, конечно, увижу. С нашей работой, сам понимаешь, не стоит строить слишком долгих и масштабных планов. – Она залпом опрокидывает оставшийся алкоголь, возвращая стакан на столик с характерным стуком. – Иногда я скучаю по Москве, но потом вспоминаю, что теперь она мало похожа на тот город, который я еще помню, и поэтому, поверь мне, чувствовать себя вечным путешественником, не привязываясь к определенному месту – это очень удобно. Все вокруг не более, чем декорации, которые скоро изменятся. Только так можно выжить.
Со сцены раздался первый пронзительный звук саксофона, после шумное приветствие появившегося, наконец, музыканта, а еще через мгновение, полилась первая мелодия сегодняшнего вечера в сопровождении скрытого от чужих глаз пианино и гитары, служащих скорее антуражем царящему саксофону.
- Похоже на «Cry me a river» Фитцджеральд, - вопросительно вскинула она брови,  а после протянула руку через столик сидящему напротив нее Стиву, - капитан Роджерс, пригласите даму на танец.

Отредактировано Natasha Romanoff (2016-07-21 21:14:16)